Бега

— А он подслушал Сарновского, — не выдержал Куявский. — Они в тачке болтали, он подкрался, и теперь все знают, что Йонтек сидел с типом, которого присылает Василь. Дерчик его морду узнал. И номер тачки записал. А это был единственный раз, когда тип на своей приехал…

— А как обычно? На чужой приезжал?

— С кем-нибудь или на такси…

— Болек, не виляй, говори как следует! — потребовала Мария. — Что там случилось после этого Дерчика?

— А мы рассердились, — ответил Куявский с мрачной решимостью. — Забастовали, значит. Никто гроша ломаного не возьмёт и поедет так, как кони пойдут. Точка, аминь. Мы с прошлого воскресенья попробовали, собрались вместе, Тимек с Йонтеком пришли, я был, Адам с Генеком, Ендрек, Томаш, хуже всего Владеку было, потому что он у них был на ставке, но он тоже решил включиться. Не будет больше так, чтобы нас убивать, мол, чуть что не так — пшел вон и говорить не о чем. Слепой Лелек ещё рыпался, что, дескать, это не они, что это Василь, ну и что с того, тем более — получается, Василь на все стороны душит, а через ломжинских и сам ещё… Хватит!

Мы все поняли, невзирая на отрывистый и путаный рассказ.

— И поэтому они попробовали другие методы? — угадала Мария. — Не хотите денег, так нате вам, мы вам коней усыпим?

— Вот именно! — подтвердил Болек и подбородком показал на Янчака, который сразу же встряхнулся. Он открыл рот, потом закрыл снова, и видно было по всему, что с голосом у него трудности.

— А откуда вы их вообще взяли, пан Вальдек? — Опросила я.

— Болека я подобрал на бегах, он уже был хорошо поддатый, ясное дело, сам ехать не мог, и меня попросили, чтобы я его взял. Он сидел наверху и не хотел выходить. А этот привязался по дороге, около боковых ворот. Выскочил из-за кустов, махал руками, как ветряная мельница, говорил, что за ним гонятся, но я не понял кто.

— Кто за тобой гнался?

— Слепой Лелек, — пробормотал Янчак. — И какай-то чужой… Потому что я того…

Нам не сразу удалось узнать, чего именно «того».

Янчак замолчал и немного постучал зубами. Я попробовала подытожить услышанное.

— Дерчик грозился рассказать все, что знает, поэтому его убили, а жокеи взбунтовались, я так поняла. Отказались сотрудничать с мафией, поэтому мафия на свой лад договорилась непосредственно с лошадьми…

— Как же они коней отравили? — поинтересовался Вальдемар. — На конюшне что-то в еду подсыпали?

— В туннеле, — выдавил наконец Янчак. — Шприцем.

— Ты откуда знаешь?

— Новенький, маленький такой, от Вонгровской, нашёл шприц. Последним шёл и думал, что никто его не видел, или, может, вообще не думал, но я туда сразу же заглянул. Я к коню бежал, Левкович меня ждал, а у меня живот болел, я немного опоздал, так я видел, как этот новенький шприц с земли поднял и в карман спрятал. Не сразу, сперва в руке подержал. И я знаю, который это был, никто другой не знает, они хотели, чтобы я рассказал, а я вырвался и удрал. Никому не скажу ни за какие коврижки.

Я без малейшего труда могла бы разузнать у Вонгровской, кто там у неё новенький. Даже если бы у неё их было двое, это все равно не представляло бы особой трудности. К Янчаку можно было и не цепляться. Важно то, что сделал этот новенький со шприцем, на котором могли сохраниться отпечатки пальцев — для того чтобы всадить шприц в лошадиную шею, его надо очень крепко держать, а перчаток, насколько я помню, никто из них не носит. Новенького Вонгровской надо бы эдак дипломатично поискать…

— Известно, кто выводил коней? — здраво спросил Вальдемар. — Которые это были, Варрава и Стоян? Из конюшен Липецкого и Езерака?

— Да кто их разберёт! — вдруг энергично ответил Янчак. — Совсем даже не так было. Насчёт Езерака я понятия не имею, не видел, но Манек Липецкого сразу же подался назад, потому что коня перехватил кто-то другой, откуда я знаю кто… Там суматоха была, ругались все, что какую-то лошадь перековать надо.

— И они воспользовались суматохой, — сообразила Мария. — Может быть, суматоху вообще специально устроили.

— Этого мальчишку со шприцем надо спасать, вывозить оттуда!

— Да он смылся…

— А черт его знает, может, он сообщник…

— Кабы не Еремиаш, все бы у них получилось, — вдруг заговорил надолго примолкнувший Куявский. — Он поменялся сменами и потому был дежурным. Лискевич, тот ничего не заметил бы, у него глаз все равно что и нет. А Еремиаш уже с первого заезда выловил сонных коней, а потом специально подкарауливал. Да, не повезло этим гадам.

— А ты, собственно говоря, почему так боишься? — спросила Мария. — Они с тобой что-нибудь хотели сделать, что ли?

— Ну, а ты как думаешь? Никто не берет бабки, договориться не удалось, отравленные лошадки не пошли, так что им остаётся? Они обещали рыло начистить, но так, чтобы без больницы не обошлось, и тот, третий из Ломжи, меня уже поджидал. Я первым Под обстрел попадал, потому что остальные уже смылись, а какая им разница, с кого начинать. Ровкович тоже прячется, он трясся весь, я сам знаю.

— Так ведь сейчас, наверное, и Ровкович уже Ушёл? — с сомнением спросил Вальдемар.