Бега

Пять арабских лошадей во втором заезде были Примерно равными претендентами на победу, и я вспомнила, что на арабах хорошо едут Скорек и Кацперский, поэтому решила поставить на жокеев. Два-пять и пять-два, в обе стороны, потому что ни один из них со времён царя Гороха не приходил первым. Значит, пора им выиграть! Весь ипподром единодушно ставил на четвёрку, но на ней ехал спортсмен-любитель Квятковский, который, правда, ужасно старался, однако особыми способностями не отличался. На чистокровных — пожалуйста, но не на арабских лошадях, разве что эта Гречка сама пойдёт к финишу…

Я едва не забыла про Монику и лже-Бальцерского, но, к счастью, под лестницей наткнулась на старшего комиссара Ярковского, и чувство долга отодвинуло развлечения на задний план.

— Вы знаете, эта Гречка и прийти может, — сказала я ему, — поймайте-ка младшего комиссара Вольского…

Я передала ему рассказ Моники. Надо было обязательно проверить, кто там приходил к её тётке, да ещё и прихватил с собой палку с шаром на конце. Я была абсолютно уверена, что в этом таится некий колоссальный смысл, но понятия не имела какой, а атмосфера ипподрома не благоприятствовала следственным раздумьям. Старший комиссар Ярковский сомневался в достоинствах Гречки, он твёрдо стоял на том, что выиграет Кацперский, и шёпотом заверил меня, что к майору обратится сразу после заезда.

Скорек неожиданно показал класс и очень легко выиграл. За ним, к сожалению, прорвался к финишу шустрый любитель Квятковский, после чего я стала энергично рвать на себе волосы, потому что поставила, разумеется, наоборот, а за последовательность дали аж четырнадцать тысяч. Юрек печально сказал, что это все-таки наименьшее зло. Триплет и квинту выиграли все наши знакомые.

— Метя, — спросила я, перегнувшись через Марию, — ты некоего Подвальского знаешь?

— Геня его зовут, — ответил Метя. — Знаю. А что?

— А кто это?

— Такой референт министра. Скотина средней паршивости. К Малиновскому он страшно подлизывается. А зачем он тебе?

— Он глупый?

— По-разному бывает. Иногда малый не дурак, а иногда и дурак немалый. А что?

— Да ничего. А Ерчика ты знаешь?

— Ерчак — это же лошадь, — заметила мне Мария. — Из конюшни Врублевского. Мы все её знаем.

— Не Ерчак, а Ерчик. Ерчика знаешь? Метя на секунду задумался.

— Нет. Ерчака я точно знаю, а вот Ерчика не припомню. А что?

— Да ничего, ничего. Нет у меня сейчас времени морочить себе голову всякими преступными хитросплетениями, но свет в конце туннеля у меня начинает брезжить. Ещё, правда, сама не знаю какой.

— И посмотри, что он мне снова тут натворил — сказала Мария голосом мученицы. — Погляди, что он вытворил в третьем заезде! Трабанта выбросил — черт с ним, я тоже его выкинула, но Богун?! Скочиляс! У меня были запланированы Санкция и Домена, а он мне подсовывает Богуна со Скочилясом! Я из-за него определённо в могилу сойду раньше срока! Ну посмотри только, что в итоге у меня получилось: я заканчиваю Богуном и Ройялем, а в середине у меня Домена и этот Скочиляс! Вот одна только Санкция и осталась: я заканчиваю ею один триплет и второй начинаю…

— Откуда у тебя взялся тут Ройяль?

— Ройяль взялся по ошибке. Я снова не успела в общую кассу и диктовала в кассе одинаров, по одной лошади, и Ройяля ляпнула вместо Валькирии в четвёртом заезде.

— Да весь ипподром на неё поставил, — презрительно скривил рот Метя — Ну и что ж, что весь ипподром? Я хотела так поставить — и все!

— И была бы у меня теперь Валькирия…

— Ну ничего, в третьем заезде у тебя будет фукс…

— Какой ещё фукс! — рассерженно вмешался Юрек. — Весь ипподром ставит на Ройяля!

— Ты шутишь!

— Куда там! Наипервейший фаворит! А за ним — Санкция — Ройяля подсказали на конюшне, — возвестил пан Эдя. — Говорят, что он уже висит.

— Не видать вам Ройяля, как уха от селёдки! — издевался полковник.

— Лимончик — это только разве что в чай хорошо, уважаемый, — втолковывал Вальдемар пану Собеславу. — Откуда, скажите на милость, вы его взяли, никакого Лимончика на финише не будет!

— Чтоб ты скис! — буркнула я себе под нос, потому что именно на Лимончика-то я и поставила. Лошадь Вонгровской в предыдущем заезде я не трогала, а теперь не выдержала и воткнула этого Лимончика в триплет. Правда, я добавила ещё Домену и Санкцию, но Санкцию я втиснула в триплет, который начинался не Нубией, а Гамбией, поэтому его можно было считать сразу пролетевшим.

— Лимончик, проше пана! Вот уж это будет бомба, а?! — с энтузиазмом убеждал всех пан Здись. — Этот Лимончик придёт, соперников у него тут просто нет!

— А Домена что? С неё жокей свалится или она к финишу пятиться будет?

— Ройяля ещё вчера давали на конюшне!

— Дают — бери, а бьют — беги…

— Самые лучшие в этом заезде — это Трабанг и Санкция, — негромко проговорила за моей спиной Моника Гонсовская. — Как можно тут вообще на что-то другое ставить…

— .вулканизатор…

— Что?

— Вулканизатор, говорю.

— Сейчас Вулканизатор не бежит!

— Уважаемый, да не бежит, а шины, говорю, вулканизатор продаёт, причём дёшево…

— Старт!