Бегемот. Структура и практика национал-социализма 1933 - 1944 гг.

Этот конфликт идет вглубь, он проникает в весь рабочий класс. Власть квалифицированного рабочего выросла. Он стал, правда, еще более взаимозаменяемым. Отношение между произведенной обрабатываемой деталью и его трудом полностью растворяется в высокорационализированной машине, но отношение между ним и трудовым процессом сохраняется в прежней форме. Антагонизм, испытываемый инженером, повторяется в крупном масштабе. Хотя число квалифицированных рабочих может уменьшиться и соотношение рабочих со средней квалификацией и низкой квалификацией продолжают увеличиваться, власть квалифицированного труда растет, поскольку он удерживает ключевые позиции в индустриальной машине. Режим может попытаться развратить квалифицированного рабочего, он попытается удовлетворить его требования за счет больших масс рабочих низкой квалификации. Он продолжит разрушать солидарность везде, где он с нею будет сталкиваться. Он уничтожит все сходства, являющиеся результатом совместной работы. Но добьется ли он успеха? Будет ли более высоко квалифицированный рабочий, зная о своей заменимости, понимая возможности индустриального аппарата, удовлетворен режимом, который использует эти возможности для угнетения и террора? Если мы полагаем, что человек является злым существом, если эгоизм — это единственный стимул человека, перспективы оказываются довольно мрачными. Но человек не плох и не хорош, он формируется в его культурном и политическом опыте.

Что это за опыт? Превращение культуры в пропаганду имеет далеко идущие последствия для режима — последствия, которых он не желает, но которых он не сможет избежать. Конфликт между псевдосоциалистической идеологией и голыми фактами авторитарного монополистического капитализма должен стать еще глубже. Антикапиталистическая пропаганда содержит внутреннюю динамику, которая на какое-то время может быть остановлена различными механизмами, но которая не может быть остановлена надолго. Даже национализации экономики будет тогда недостаточно. Нельзя будет просто передать собственность государству и сохранить социополитическую систему. Идеология общности, мошенническая, антигосударственная идеология, фиктивная, насколько это возможно, — это, как мы упомянули, формы теории бесклассового общества, хотя, конечно и выродившиеся формы. Своей антикапиталистической и антигосударственной пропагандой режим невольно поддерживает подлинные социалистические тенденции.

Это относится и к псевдоэгалитаризму. Даже поддельный эгалитаризм оставит несмываемые впечатления у тех, для кого он практикуется. Уильям Ширер[930] сообщал о равном обращении с моряками и офицерами на немецких линкорах. Многочисленные репортеры рассказывали нам, что твердая дисциплина немецкой армии за пределами времени службы уже ушла в прошлое, что офицеры и солдаты гармонично сосуществуют, что рядовые уже не должны подниматься и стоять по стойке смирно, когда офицеры заходят в ресторан. Мы также знаем, что многие из иерархических групп распались на части не только в армии, но также и в гражданской службе. Солдат или сержант, если им поручена какая-то задача, отвечают за нее сами и не должны терпеть никакого вмешательства сверху, за исключением того, кто отдал приказ. Мы показали, что национал-социалистические ячейки на государственной службе ломают барьеры между академическими и неакадемическими должностями, и что организации чиновников были объединены с военными организациями, прежде состоявшими из рядовых. СА и СС — псевдоэгалитарные органы, как и армия в более крупном масштабе.

Они — псевдоэгалитарные органы, потому что ни одно из требований подлинного равенства не осуществляется. И все же ежедневное повторение требования «равенства для всей немецкой расы», полное уничтожение феодальных пережитков должно в конечном счете привести к требованию о полном и подлинном равенстве. Неакадемический государственный служащий с более высокими качествами, чем его академический начальник, не будет удовлетворен одним лишь заседанием в той же самой ячейке или даже наличием, возможно, более высокого ранга в организации государственной службы — он потребует уничтожения всех барьеров и напоминания о равенстве всей немецкой расы. Рядовые могут потребовать, чтобы были сделаны все выводы из тесной дружбы между чиновниками и солдатами. Никто не может призывать богов и оставаться безнаказанным.

Тот же самый антагонизм проникает и в культуру. «Сила через радость» является организацией досуга, которая использует досуг для работы, но организация несомненно создает потребность в подлинной культуре, которую не сможет удовлетворить никакое гарнизонное государство. Культура может развиваться только в условиях свободы, а свобода будет подвергать трудовой процесс критике. Опять же, возможности, свойственные движению «Сила через радость» столь огромны и их фактическое исполнение столь регрессивно, что конфликт должен однажды стать полностью очевидным.