Беги, дорогая, беги

– Звезды подсказали, – усмехнулся Игнат, повторяя жест друга. Мужчины переглянулись и улыбнулись, что мне абсолютно не понравилось. Да и вообще, весь вечер меня тяготил – хотелось поскорее вернуться домой, запереть дверь на все замки и расслабиться.

– Ну, за вас, – отсалютовал бокалом Егор. – Вы очень красивая пара.

– И за вас, – тактично ответил Игнат. Не знаю, что на меня нашло, но я, схватившись за свой коктейль, брякнула:

– И за Марину. Ну, чтобы она поскорее нашлась.

Сонька вытаращила свои зеленые глазищи, смотря на меня с легким испугом. Лица Игната я не видела, а вот Егор меня удивил – серьезно уставился, и кивнул:

– Да, и за это тоже.

Ресторан мы покидали вместе. Егор тут же уселся в машину, а Сонька, подлетев ко мне, обдала меня шлейфом терпких духов, чмокнула в щеку, оставив след красной помады, и вкрадчиво сообщила:

– Ты дура, Ева. Непроходимая дура.

– Я знаю, – пробормотала я в ответ. Сонька упорхнула к Егору, а я заняла место в машине Игната. Дождавшись, пока мы выедем на дорогу, спросила:

– Злишься?

– На что?

– Ну… Я упомянула Марину.

– Ты пожелала, чтобы она нашлась. За что мне на тебя злиться? Было бы гораздо хуже, если бы ты желала ее смерти.

Особой радости я в его голосе не заметила, поэтому замолчала и вжалась в сиденье, молясь, чтобы этот вечер поскорее закончился. К моему вящему удивлению, Игнат довольно быстро доставил меня к дому, и даже не стал лезть с поцелуями. Скомкано попрощавшись, я вылезла из машины и приспустила к подъезду так, словно за мной черти гнались, и только дома перевела дух.

Родители уже спали – я дважды заглянула к ним в спальню, прислушиваясь к храпу отца и тихому сопению мамы, и только после этого отправилась спать. Телефон не звонил, сообщений не поступало, и с чувством облегчения я спокойно уснула.

Утро порадовало меня блаженной тишиной – мобильный по-прежнему молчал, а нежданные гости не спешили появляться. Усевшись на кухне с чашкой кофе, я пялилась в окно, пока мама колдовала над сковородкой.

– Омлет будешь?

– Не, – сморщилась я.

– А сырники?

– Буду.

– Вот, – мама водрузила передо мной полную тарелку ароматных сырников. – Только не очень сладкие получились.

– Нормально, – прошепелявила я с набитым ртом, и поперхнулась, услышав следующий вопрос:

– Как свидание?

– Мам!

– Ну ладно, чего ты, – мама засмеялась, ласково потрепав меня по голове, – стесняешься? Я тоже молодой была, помню, каково это. Игнат, кстати, очень хороший мальчик.

– Он уже не мальчик, – пробубнила я. Мама неожиданно встала на его защиту:

– И хорошо, что не мальчик. Взрослый мужчина гораздо лучше сможет о тебе позаботиться, и поделится опытом, которого у тебя пока нет.

– Ты так говоришь, будто избавиться от меня хочешь, – хмыкнула я. Мама стушевалась, и скомкала разговор, сообщив, что ей еще папу будить. Я осталась на кухне одна, и сырники почему-то резко перестали быть сладкими.

Телефон громко зазвонил, вибрируя на подоконнике. С постной миной я взяла трубку, не ожидая ничего хорошего. Так и вышло – со мной хотел поговорить рыжий следователь.

– Ну, Ева Андреевна, как ваши дела? – бодро начал он диалог. «Как сажа бела», – хотела я ляпнуть, но прикусила язык.

– В процессе, – туманно ответила я, надкусывая сырник.

– В процессе нас не устраивает. Что Волков? Удалось узнать что-нибудь интересное?

Я машинально двигала челюстью, размышляя, стоит ли говорить о том, что в квартире Игната нет вещей Марины. Потом решила, что лучше придержу эту информацию, и скорбно сказала:

– Нет. Мне кажется, он мне еще не доверяет. Нужно время.

– Времени у вас нет, – рыжий мент, похоже, разозлился, однако тут же взял себя в руки: – Ева Андреевна, если вы не хотите с нами сотрудничать, то…

– Не хочу, но вы же не отстанете, – усмехнулась я. – Я делаю все, что в моих силах. Не могу же я просто спросить: Игнат, это ты похитил Марину?

– И все же, – недовольно буркнул Тимофеев, – у вас осталось пять дней. Если за этот срок вы ничего не узнаете, то придется действовать по-другому.

В животе моментально неприятно заныло, а в горле образовался холодный комок. Сделав над собой усилие, я поинтересовалась:

– Это вы про тот план, где я заманиваю Волкова в тихое и безлюдное место?

– Обсудим это через пять дней, – обрубил меня следователь. – Всего хорошего.

– Эй, подождите, – я в волнении спрыгнула со стула, испугавшись, что Тимофеев сейчас положит трубку. – Скажите, у Марины была лучшая подруга?

– Почему была? – немедленно уцепился за мои слова мент. – Она и сейчас есть.

– Простите, я не так выразилась.

– Лучше следите за своими словами. Не дай Бог вы такое Федотову скажете, – противно рассмеялся Тимофеев. – Лучшую подругу Марины зовут Алена Зарпатова, они вместе учились в школе.

– Могу я попросить ее телефон или адрес?

– Зачем?

– Хочу поговорить с ней, – призналась я.

– С ней уже вели беседу, Ева Андреевна. Что вы хотите узнать?

– Одно дело – отец и полиция, другое – не вызывающая подозрений девушка, – возразила я, впрочем, не питая особых надежд. Но Тимофеев неожиданно согласился, пообещав скинуть номер телефона и адрес сообщением.