Беги, если сможешь

На следующее утро мне позвонили из полиции. Они побеседовали с Аароном, и тот заявил, будто я ворвалась в центр и грубо вела себя с его сотрудниками. Лиза же отказалась подтвердить, что Гаррет изнасиловал ее. Я попыталась оправдаться, но понимала, как неубедительно звучат мои слова. Хуже было то, что теперь в полиции считали, что я все выдумала, а значит, у моего дела было мало шансов.

— Они четко дали понять, что вас в центре видеть не хотят, — сказал полицейский. — Мы понимаем, что вы расстроены тем, что ваша дочь там живет, но ей это, похоже, нравится. Лучше вам туда не ходить.

Он был прав. Мне нечего там делать.

На работе я с головой погрузилась в проблемы пациентов — мы встретились с карьерным консультантом Брендона и диетологом Джоди. Состояние Франсин стабилизировалось, но она все еще пребывала в депрессии и легко возбуждалась. Я немного посидела с ней — она опять звала меня Анжелой, с хихиканьем рассказывала о каком-то обнаженном портрете и твердила, что нам необходимо снова съездить в Мексику. Когда я собралась уходить, на лице ее появился испуг.

— Мне не нравится эта гостиница, — заявила она. — Я хочу домой.

Я напомнила ей, что это больница, и она расплакалась. Я гладила ее по плечу и пыталась успокоить, но ничего не помогало — тогда я принялась рассказывать ей о Мексике, о прозрачном синем море и белом песке, о том, как тропический ветер треплет платье и волосы и ласкает загорелую кожу. Наконец она заснула, печально улыбаясь.

Ко мне в кабинет заглянул Кевин.

— Я получил твое сообщение, но было уже поздно звонить. Все в порядке?

— Да, я хотела тебя кое о чем попросить, но разобралась сама.

Я уже решила, что не хочу рассказывать о произошедшем накануне.

Он вопросительно взглянул на меня.

— Ты уверена?

— У меня сейчас очень много дел. — Я указала на горы бумаг на столе. — Пытаюсь со всем разобраться.

Он кивнул:

— Ну, тогда хорошего дня.

Он явно не знал, как себя вести, и мне хотелось сказать ему еще что-нибудь, но тут у меня зазвонил телефон. Он вышел.

На следующее утро я готовила себе чай и размышляла о Франсин — ее наконец-то удалось определить в хороший дом престарелых, где проводились занятия живописью, — когда в саду раздался шум. Я посмотрела в окно, но ничего не увидела. Думая, что это кошка, я выглянула в сад. Дверь за мной захлопнулась. Я позвала кошку и осмотрела сад, но тщетно. В саду у соседей включился фонарь с детектором движения — из-за кошки или чего-то еще? Я напрягла слух, пытаясь услышать чьи-нибудь шаги. Где-то завелся мотор, взвизгнули шины, и машина уехала.

В ту ночь я с колотящимся сердцем просыпалась от каждого скрипа. На следующее утро я попросила коллегу прикрыть меня на работе и позвонила Эми Крукшенк. Оказывается, накануне с ней связались и доложили о разговоре с Аароном, поэтому она была в курсе дела.

С трудом сдержав раздражение, я объяснила, что ничего не придумала. Она держалась очень спокойно и профессионально и пообещала, что с Гарретом еще поговорят. Однако если Лиза не заявит на него, вряд ли что-то удастся сделать, а мы обе сомневались, что она на это пойдет. Потом Эми сказала, чтобы я не показывалась в коммуне и предоставила полиции во всем разобраться. Пока что я только усложняю положение. Я согласилась.

Кроме того, я рассказала ей о шумах в саду и машинах, разъезжающих около моего дома. Она предложила мне на всякий случай установить сигнализацию. Мне понравилась эта идея, и после нашего разговора я обзвонила несколько фирм и договорилась, чтобы ко мне приехал установщик. Остаток дня я пыталась занять себя делами, но то и дело замирала, погрузившись в свои мысли. Меня преследовали слова Лизы: «Все началось, когда мне было тринадцать».

Когда я представляла себе Гаррета с Лизой и думала, сколько раз оставляла их наедине, меня захлестывало чувство вины. Невыносимо было думать, что ему все сошло с рук, и он сможет растлить еще какую-нибудь девочку.

Схватив сумку, я поехала к нему. Рядом с его домом я встретила молодую мать с маленькой дочкой — они улыбались и махали Гаррету рукой. Он улыбался им в ответ, но у меня эта улыбка вызвала отвращение. Подождав, пока они уедут, я выбралась из машины и прошла в студию, где он возился с рамками для фотографий. Услышав мои шаги, он обернулся и радостно заулыбался.

— Надин! Наконец-то ты до меня добралась. Как раз вовремя. Я собирался…

— Я все знаю, Гаррет. Я знаю, что ты сделал.

Меня пригнала сюда ярость, но теперь мне хотелось только плакать. Передо мной стоял мальчик, который вырос у меня на глазах, которого я утешала на похоронах его отца. Как это могло произойти?

Он непонимающе смотрел на меня.

— Что случилось?

— Как ты мог? — В моем голосе звучала мольба, словно я просила его оправдаться, пусть это и было невозможно. — Как ты мог так поступить с Лизой?

Он шагнул назад и поднял руки, словно защищаясь.

— Не знаю, что она тебе наговорила…

— Я знаю, что ты насиловал ее.

Я искала в его взгляде хотя бы тень раскаяния, но там был только гнев.

— Лиза наркоманка и воровка. Она постоянно лжет.