Беги, если сможешь

— Дела о сексуальном насилии всегда сложно расследовать — особенно если речь идет о таком известном человеке. Этот центр сейчас очень популярен. У них много спонсоров, и там крутятся большие деньги.

— Я понимаю.

Он пристально посмотрел мне в глаза, словно проверяя мою решимость. Я не отвела взгляда, но понимала, что он прав, и вновь спросила себя: как далеко я готова зайти?

— С тех пор как они переехали, я продолжаю за ними следить, — продолжал он. — В девяностые годы две сестры заявили, что он их домогался. Делом занимался мой коллега.

Значит, другие жертвы все же были. У меня перехватило дыхание при мысли о том, что Аарон мог сделать с другой девочкой под маской «духовной близости» — я слишком хорошо это представляла.

— А что произошло?

— Дело выглядело довольно основательным, у нас были шансы его арестовать, но в последний момент девушки испугались и пошли на попятную. Сейчас дело закрыто, но Марк всегда бесился из-за этого — ему Аарон жутко не нравился. Могу найти их фамилию.

— Как вы думаете, они согласятся со мной поговорить?

— Сложно сказать, но могу спросить. Они уже выросли. Если узнают, что были и другие жертвы, то могут передумать. В компании чувствуешь себя увереннее.

Я кивнула.

— Попробовать стоит.

Мне не хотелось слишком уж хвататься за эту надежду, но если сестры узнают обо мне, они могут захотеть вновь возбудить дело. Тогда полиции наконец-то удастся призвать Аарона к ответу.

Я не знала, следует ли рассказывать ему об Иве: опасалась, что он сочтет меня параноиком. Однако все же рискнула:

— Одна из девушек, Ива, довольно неожиданно покинула коммуну. Полицейским не удалось ее найти.

Я рассказала ему всю историю, не высказывая никаких предположений, — пусть сам сделает выводы.

Он покрутил кончик уса.

— Так вы думаете, что она вообще не уезжала? Что с ней что-то случилось?

— Не знаю, но меня это тревожит.

— Без заявления о пропаже мало что можно сделать. Полиция не будет начинать поиск, если не появится новая информация.

— Понимаю. Просто хотела рассказать.

— Давайте я поищу фамилию тех девушек и попробую собрать еще какую-нибудь информацию.

— Это было бы прекрасно.

Он положил руки на подлокотники.

— Соболезную насчет вашей матери. Кейт была очень интересной женщиной.

Его слова оказались для меня полной неожиданностью — как и болезненный укол, который я ощутила, впервые за много лет услышав ее имя.

— Так вы ее знали?

— Мой друг как-то купил у нее лошадь.

Это я помнила. Когда мы вернулись из коммуны, мать продала обеих наших лошадей. Потом она завела других. Казалось, что ей невыносимо было видеть все, что хоть как-то напоминало о коммуне, — в том числе и меня. Только Робби мог до нее достучаться.

Стив с серьезным видом расправил усы.

— Я одним из первых прибыл на место происшествия.

Мне сразу же представились ужасные образы — сверкание полицейских мигалок, молодой Стив, вглядывающийся в груду искореженного металла, тело матери на руле, окровавленная рука. Помню, как полицейский постучался к нам в дверь, как отец упал на колени, как дрожали его плечи. Мы с Робби бросились к нему, понимая, что случилось нечто ужасное, что жизнь уже никогда не будет прежней. Я сглотнула, попыталась что-то сказать и не смогла.

Стив заговорил о другом:

— Левий все еще живет в Шонигане.

Я облегченно ухватилась за предоставленную возможность:

— А я думала, что он уехал.

— Он вернулся. У него теперь школа водных лыж, сдает в аренду лодки, гидроциклы, водные велосипеды и все в таком духе. Скорее всего, он согласится с вами поговорить — он довольно дружелюбный малый.

Левий был доброжелательным и веселым парнем, и в моей памяти он всегда был вместе с Робби — то они заигрывали и смеялись с девочками, то работали рядом в поле. Когда мы вернулись домой, Робби был мрачен — я думала, что он скучает по другу, но теперь вспомнила, что в период между гибелью Финна и нашим отъездом они почти не разговаривали. В то время я пыталась понять, в чем дело, но так ничего и не выяснила. Знает ли Робби, что Левий вернулся в город? Возможно, но почему тогда он промолчал, когда я его спрашивала?

— Есть еще одна женщина, с которой вам стоит поговорить, — добавил Стив, — но она может оказаться крепким орешком.

— Кто?

— Мэри. Она тоже жила в коммуне, но осталась в городе, когда они переехали в Викторию. У нее ферма на левом берегу реки недалеко от перекрестка. Сейчас нарисую план.

Он взял лист бумаги и набросал схему. Тем временем я пыталась вспомнить в коммуне кого-нибудь по имени Мэри, но потерпела неудачу. Странно, что мы не сталкивались и что ни мать, ни Робби не говорили о ней.

Стив передал мне карту.

— Спасибо. Поеду туда прямо сейчас.

Почему-то я не хотела ехать к Левию — что-то во мне восставало против такого варианта. Вместо этого я уцепилась за мысль, что есть еще одна женщина, ушедшая из коммуны. До этого на такое решились только моя семья, Ива, Хизер и Даниэль.

— Удачи. Мэри довольно замкнутая. Несколько лет назад мне пришлось говорить с ней по поводу грабежей по соседству, так она все время косилась на дверь. Она наверняка что-то знает, но не факт, что захочет поделиться.