Беги, если сможешь

Ее вопрос поразил меня, и я осторожно поставила чашку, одновременно размышляя над ответом. На такой вопрос нелегко ответить — и в первые дни после смерти Пола я не раз его себе задавала. Но вряд ли Лизе надо было услышать от меня именно это. Ее поза была напряженной, словно она приготовилась к битве.

— Я надеюсь, что за пределами этой жизни что-то существует, — сказала я, тщательно подбирая слова.

— Надеешься, но не веришь.

Очередной вызов. Я решила не реагировать и спокойно спросила:

— А ты как считаешь? Есть жизнь после земной жизни?

Она снова задумчиво посмотрела на огонь, потом перевела взгляд на нашу семейную фотографию на каминной полке.

— Когда я была в больнице, то, перед тем как прийти в себя, я видела папу. Как будто он был в моей палате. И я услышала песню, которую он всегда пел.

Я сразу поняла, какую песню она имеет в виду. Когда Чинук заболел, Пол часто ставил на магнитофоне «Золотые поля» и то и дело напевал ее. Иногда по вечерам мы рассматривали старые фотографии Чинука и плакали, понимая, что скоро потеряем свою любимую собаку. Мы не знали, что год спустя Пола тоже не станет.

— Ты вспомнишь меня… — тихо начала напевать я.

Лиза подхватила:

— Когда подует западный ветер…

Мы умолкли — остальные слова звучали у нас в мыслях.

После паузы Лиза продолжила:

— А когда я открыла глаза, то увидела его. Он стоял, положив руку на спинку твоего стула. Он улыбнулся и исчез.

На глазах у нее выступили слезы, и она вытерла их быстрым сердитым движением. Я вспомнила, как она очнулась в больнице, посмотрела куда-то за меня, и у нее в глазах вспыхнул страх. Может быть, это были галлюцинации из-за гамма-гидроксибутирата или по какой-то другой причине, но я не верила, что нас навестил дух Пола. А Лиза явно в это верила — ее видение было отчетливым. Мне не хотелось разрушать ее веру. Она ждала от меня каких-то слов.

— Это прекрасно, — сказала я с улыбкой. — Мне бы хотелось верить, что твой отец нас навещает.

— Ты мне не веришь, — сказала она равнодушно, словно предполагала, что я ее подведу. Эта мысль меня огорчала.

— Лиза, я этого…

— У меня не было передозировки.

Я не знала, что ответить, подозревая, что передозировка все же произошла, но из-за потери памяти она об этом забыла.

— Хорошо.

— Не было! Мне кто-то что-то дал.

— Кто? Кто-то из твоих друзей?

Мне не хотелось нападать на нее, но я выбрала неверный тон, и моя дочь, особенно чувствительная к малейшим попыткам ограничений с моей стороны, тут же истолковала его по-своему:

— Ты считаешь, что я по-прежнему колюсь. Говорю же, я завязала!

Я глубоко вздохнула.

— Ты моя дочь, и я люблю тебя и хочу, чтобы у тебя все было хорошо. Я боюсь, что если ты будешь и дальше жить на улице и общаться с наркоманами, то снова к этому вернешься. Мы с тобой сидим тут… — Я откашлялась. — Я боюсь тебя потерять.

Мне хотелось, чтобы она взглянула на меня, но она собирала крошки со своей тарелки — резкими, быстрыми движениями.

— До прошлого вечера все было в порядке. Я контролирую происходящее.

Я ждала, что она продолжит, но она снова отвернулась к огню, и я решила сменить тему, а к этому разговору вернуться позже.

— Я недавно видела Гаррета.

Она откусила кусочек тоста и принялась его пережевывать, не отрывая взгляда от пламени.

— Понятно.

Это не был вопрос или просьба продолжить, но я все же сказала:

— Я отдала ему папины инструменты — подумала, что тебе они не нужны.

Нет ответа.

— У него теперь своя фотостудия.

Нет ответа.

— И он спрашивал о тебе. Сказал, чтобы мы приходили в гости.

Тут она повернулась ко мне:

— Ты сказала ему, где я?

Не понимая, почему она вдруг заговорила так взволнованно, я ответила:

— Я же не знала, где ты. Я сказала, что встретила тебя на Рыбацком причале. Он за тебя переживает.

Она резко поставила чашку и блюдце на столик.

— Почему ты во все лезешь?

— Не понимаю, что плохого, что я рассказала о тебе Гаррету? Вы же так дружили. Он по тебе скучает. Он твой брат…

Она встала.

— Он мой сводный брат. И мы дружили в детстве, пока вы не начали против меня объединяться.

— Объединяться? Ты о том, что мы пытались тебе помочь?

Так вот в чем дело: Лиза думала, что мы с Гарретом объединились против нее!

Она горько рассмеялась:

— Да, мама, ты мне очень помогла.

— Лиза, пожалуйста, сядь и объясни, что тебя так расстроило.

— Не надо обсуждать меня с ним. Вообще ни с кем. Это моя жизнь.

Она вышла, а я осталась наедине с недоеденным тостом и своими страхами. Вчера ночью она чуть не умерла, но по-прежнему отказывалась принять ответственность за свою жизнь — а ведь в следующий раз это может привести к повреждениям мозга, ее могут избить или изнасиловать. Я пошла за ней следом, но когда постучалась в дверь, то услышала шум душа.

Следующие несколько часов она просидела у себя, и я поняла, что сегодня она больше не выйдет. Решив, что к утру мы обе успокоимся и сможем нормально поговорить, я легла спать. Но утром она ушла, забрав с собой плюшевую собачку.

Глава 25