Беги, Лиса, беги

— Давай туда, где можно покушать — отвечает мне Лиса.

— Отлично, едем в Оазис — слежу за реакцией девушки, ведь это было наше любимое место.

— Да, подойдет.

После этих слов все внутри меня ликует, она согласилась пойти в Оазис и наш столик уже ждет гостей. Но ей не обязательно об этом знать.

Глава 8

По дороге в кафе Макс больше не проронил ни слова. Он уверенно вел машину и изредка смотрел в мою сторону. Тонкая коричневая рубашка, пуговицы расстегнуты и открывают вид на крепкое, подтянутое тело. Рукава небрежно подвернуты, и я невольно любуюсь его руками: сильные, опутанные дорожками вен.

С трудом отвела взгляд и погрузилась в свои мысли. Вспомнился поход в кино с Павлом, поцелуи и голоса «ожидающих девушек». Неужели я была настолько слепа, что видела только хорошее и безоговорочно доверяла ему?

В воскресенье он вернется в город, но теперь я не радуюсь этому. Мне хочется спрятаться так, чтобы он меня не нашел и не рвал душу извинениями и разговорами. А будут ли они? Сколько у него «ожидающих» дурочек, готовых принять его?

— Ревнуешь? — спрашиваю себя.

Врать не имеет смысла, да, ревную. Умом понимаю, это неправильно, я присвоила себе, то, что не было моим. Он не мой Паша, он чужой Павел, и я благодарна судьбе, что осознание этого пришло ко мне так рано. Но сердце решает все по-своему. Где-то глубоко теплится надежда, что все не так, как я услышала. Он приедет и объяснит, развеет сомнения и дальше, как в сказке — долго и счастливо.

— Ты влюбилась, и ты ревнуешь, прими это — честно сознаюсь себе.

— Приехали, Лис — вырывает из размышлений голос Макса.

— Идем, я такая голодная — отвечаю я — надеюсь они не сильно изменили меню.

Наше кафе, даже наш столик. Не сомневалась в Максе. Права Ира, не поговорить он хочет. Улыбаюсь своим мыслям.

Макс протягивает мне меню, а я кладу его на стол, не открывая.

— Раз уж мы здесь, за этим столиком, то, думаю, вспомнить, что мне нравилось будет не сложно?

Макс замирает, смотрит на меня. Неуверенно кивает и погружается в меню. Помнит или нет? Я наблюдаю за ним, мне немного весело от его попыток произвести впечатление.

Когда приносят наш ужин, я понимаю, что Туманов помнит все. Чувствую легкий укол обиды, на него из-за того, как он поступил со мной тогда. Ведь нам так хорошо было вместе. Стоп, не нам, а мне было хорошо. Он вряд ли чувствовал нечто похожее, иначе не ушел бы так легко. Или ушел?

Столько всего хочется спросить, но я запрещаю себе это делать. Пусть сегодня говорит Макс.

И он начинает говорить.

— Лиса, я понимаю, что говорить о прощении спустя столько лет глупо. Но я действительно сожалею, что так поступил.

— Брось, Макс, ты всегда осознаешь, что делаешь — говорю я — продолжай.

— Я развелся через три месяца, потому что понял, не все можно просчитать и подчинить разуму. Я искал тебя. Ушел сразу после свадьбы и искал по всему городу. Долго искал. Почему ты уехала?

— Ты так и не понял?

— Нет.

— От тебя подальше, чтобы ты не мешал мне жить, не мешал дышать. Ты предал меня Макс, предложил, нет поставил перед фактом, что я буду любовницей. Отказ ты не принял. Этого недостаточно для того, чтобы бежать без оглядки?

— Я не понимал тогда всего…а когда ты исчезла — было уже поздно.

— Значит я не зря сбежала. В одном ты прав — поздно.

— Лиса, я могу надеяться на простое общение, дружбу? Я ни на что не претендую, хочу быть рядом с тобой, чтобы ты могла обратиться ко мне за помощью, например.

— Кран починить, полочку прибить? — смеюсь я.

— Почему бы и нет. Что попросишь, то и сделаю.

Что я чувствую сейчас, глядя на него? Может пора заканчивать бегать?

— Почему бы и нет — отвечаю я и улыбаюсь.

— Ты довольна ужином? — переводит тему Макс.

— Вполне, спасибо.

— Домой или покатаемся?

Я задумываюсь над его предложением. Мне хочется домой, закрыть двери, отключить телефон и рыдать, завернувшись в плед от обиды на Пашу. Может все же дать ему возможность объясниться? А готова ли я ему поверить? Гоню эти мысли от себя. Пусть все покажет время. Сейчас мне слишком тяжело.

— Давай покатаемся — отвечаю Максу — но с одним условием.

— Каким же?

— Мы не будем разговаривать. Совсем.

Туманов удивлен, но соглашается.

Мы катались почти всю ночь. Каждый думал о своем. Макс иногда делал остановки и приносил нам кофе. Молча.

Я пережевывала ситуацию с Павлом и прижималась лбом к холодному стеклу. Неожиданно пришло понимание, что лучше поговорить и выслушать человека сейчас, а не бегать от себя еще пять лет, и я разблокировала его.

Оставшиеся до воскресенья дни тянулись медленно. Работа отвлекала от тяжелых мыслей, а вечером, дома, я снова погружалась в свой кошмар.

Ира не звонила мне после того разговора, обиделась. Я отлично ее понимаю, но решать за меня с кем общаться и кого выбирать — перебор.

Позвоню ей недели через две, когда обе остынем.