Беги, Люба, беги!

Что ж, по крайней мере, женщин здесь не водится... Пока я об этом думала, Коля опустился на корточки и принялся растирать мои ступни с таким усердием, что я едва не свалилась с пуфика. Потом помог доковылять до комнаты, усадил на широкий полукруглый диван и ушел на кухню. Вернулся с коньяком и порезанными на дольки лимоном и яблоком.

— Пейте! Врачи рекомендуют!

Кое-как осилив рюмочку, я устало откинулась на мягкую спинку. За окном светало, у меня уже и правда в голове все мешалось, но кое-что выяснить я должна была.

— Слушай, — едва ворочая внезапно отяжелевшим языком, заговорила я, — мне надо у тебя спросить...

— Обязательно отвечу на все вопросы, — отозвался Ферапонтов голосом психиатра со стажем, — только завтра. А сейчас — спать! Спать, спать.

— Нет, сейчас! — я предприняла решительную попытку сесть.

— Не понимаю, — согласился Коля. — Вы и сами уже ничего не понимаете... Сейчас согреетесь и уснете... Вам обязательно надо поспать!

Но я тоже упорствовала. Он недовольно покачал головой и сел рядом.

— Тихо! Любовь Петровна, так нельзя, вы не спите вторые сутки... — уговаривал он меня, словно маленькую. — Будьте умницей.

— Нет, нам надо поговорить! — упрямо твердила я. — Мне надо это рассказать. Меня правда хотели убить. Знаешь, кто? — Я заплакала и засмеялась одновременно. — Олег! Честное слово. Он все знал! С самого начала.

Ферапонтов смотрел на меня почти с отчаянием:

— Не надо сейчас об этом! Пожалуйста, Любовь Петровна!

Но я не могла остановиться. Давясь словами, все говорила и говорила о том, что сегодня узнала. Наконец я взвыла и принялась колотить кулаками по просторной груди соседа. Он кротко вздохнул, перехватил руки и, придвинувшись ближе, крепко прижал меня к себе. Подергавшись еще минутку, я обмякла и заревела. А он качал меня, баюкая, словно младенца, и, гладя по плечу большой теплой ладонью, обещал, что все будет в полном порядке.

Я проснулась по той же самой причине, по которой просыпаются миллионы граждан, — мне хотелось в туалет. В комнате было светло. Кое-как спустив ноги с дивана, я поморщилась и опустила глаза вниз. Сон как рукой сняло: ни юбки, ни блузки на мне не было, была только чужая футболка, вполне подходящая вместо платья. Оглядевшись, я увидела, что одежда аккуратно висит на спинке стула. Ничего себе!

Встать оказалось не так-то просто: коленка раздулась чуть не вдвое и при этом болела. Придерживаясь за стены, я осторожно двинулась к двери. В коридоре меня ждал сюрприз, поначалу здорово перепугавший: под входной дверью лежал здоровенный длинный тюк, при ближайшем рассмотрении оказавшийся спальным мешком с Ферапонтовым внутри. Позабыв о срочной надобности, я какое-то время пялилась на него, размышляя, что, видимо, Коля не так уж и уверен в нашей безопасности. Бедняга постанывал во сне. Наверно, намаялся, таская меня на собственном горбу.

Посетив известное заведение, я заглянула на кухню: хотелось пить. Кухня радовала глаз чистотой и обилием современных прибабахов. Я сунулась в пару навесных полок, отметив, что излишней любовью к посуде Ферапонтов не страдает, — почти все были пусты. Наконец я открыла дверцу одного из нижних шкафчиков. И удивилась так, что даже на всякий случай протерла глаза. Передо мной лежала целая стопка фотографий в рамках. Штук пятнадцать. Но фигурант был один — я. Я возле подъезда; я иду по улице; стою; я анфас; я в профиль... Последняя рамка была маленькая, настольная, и если я не совсем тронулась по фазе, то красующийся в ней портрет должен был покоиться в моем семейном альбоме... Позабыв, чего хотела, я выползла из кухни. Кое-как разлапившись, присела возле соседа на корточки, вглядываясь в его лицо, словно видела впервые. Но он вдруг шевельнулся, забормотал что-то, и я подхватилась, живо похромав к своему дивану. Бухнувшись в подушки, заползла под плед и закрыла глаза. Открытие производило двоякое впечатление. Оно волновало и Пугало одновременно.

Вот почему в этих стенах торчит столько дурацких гвоздей! Он поснимал с них фотографии перед тем, как вернуться вместе со мной! Это просто галерея имени меня! Неужели Лидка права? И как она за один вечер углядела то, чего я не замечала два года? Я закряхтела, беспокойно ворочаясь. Но откуда у Кольки фотография из. альбома? Неужели все это дело его рук: звонки, «клопы» и прочие хождения по нашей квартире... А почему нет?