БЕГИ. Мучители. Манипуляторы

Ты, конечно же, вовлечёшься в разговор, и даже предложишь варианты исправления ситуации.

После того, как ты выскажешь свое мнение, он с тобой, скорее всего, согласится. Но это тоже будет не прямо «да, ты права, я согласен». Это будет эдакое уклончивое согласие кивком головы.

Не тешь себя иллюзиями: это ничего не значит. Это просто он оставил путь к отступлению, на всякий случай.

Он всегда остаётся сторонним наблюдателем, тем самым кукловодом.

* * *

И ещё. Его никогда не будет рядом, когда действительно нужна будет его помощь или хотя бы моральная поддержка.

При этом он умудрится создать видимость того, что он действительно готов помочь. Он будет делать участливый вид и создавать массу телодвижений. Но… когда действительно потребуется его участие, его рядом не окажется.

И не важно, чего это касается, помощи в ремонте или поддержке при болезни — в этот момент он просто исчезнет, но провернет все так, что ты даже не сразу и поймешь, что он искусно отстранился.

Несколько примеров.

Ане нужно было помочь покрасить кухню в ее квартире.

Жили они у него, причем, жили не первый год и даже большей частью за ее деньги, так что логично, что она попросила его о помощи. Он как раз был ничем особо не занят и, вроде бы, с готовностью согласился выделить день и покрасить.

Но как только они приехали с красками к ней в квартиру, он возмутился, что она попыталась обсудить глубину цвета на своей же кухне (в краску надо было добавить краситель, речь шла о том, сколько именно его добавлять, в зависимости от этого проявлялась насыщенность цвета), устроил грандиозный скандал, побросал валики и ведра и просто уехал, рассказав напоследок о том, что она сама виновата, потому что помешала ему работать.

Все её «помешала» заключалось в предложении добавить в краску чуть больше красителя. Аня говорит, что он устроил скандал так молниеносно, что она даже не успела понять, в чем проблема.

Кухню в итоге красила сама. Он потом пришел с «инспекцией» и рассказал, что у него это получилось бы куда лучше, но она же сама не захотела…

Она даже чувствовала себя немного виноватой — ну как же, помешала мужчине.

Примерно так же получилось и с заказом мебели на эту кухню.

Он, вроде бы, декларировал всяческую готовность помогать, и даже что-то там пытался чертить, но как только она попросила добавить в незамысловатый набросок шкафчика удобных полочек (ей как хозяйке все-таки виднее), он снова провернул все так, что раз уж она лезет в не свое (не женское) дело, то пусть и разбирается со всем сама.

Чертеж остался недоделанным. Сама и разобралась.

Еще пример, уже пожестче.

Моя приятельница умудрилась, будучи в отъезде, загреметь в больницу с острым аппендицитом. Операцию делали экстренно, в чужом и далеком городе. Лежать в больнице еще было больше недели.

Милый-любимый сам обрывал телефоны по десять раз на дню, беспокоясь о ее здоровье, и выражал всяческую готовность приехать, а то как же она там, совсем, бедная, одна.

Но только вот не сейчас приехать, а через три дня, вот-вот, а сейчас, как назло, ни копейки, но вот как зарплату дадут.

Надо ли говорить, что зарплату ему «не дали» ни через три дня, ни через пять, и одолжить, как назло, никто не мог. Но он так страшно переживал за неё, так переживал!

Уже потом она совершенно случайно узнала, что один из звонков, в котором он сетовал, что злой рок мешает ему приехать — так вот один из этих звонков был сделан прямо из аэропорта. Он летел на отдых на выходные.

Узнала она это от его же приятеля, с которым он вместе летел. И который сам был возмущен его цинизмом.

История примерно из той же оперы.

Тане нужно было сделать гинекологическую операцию, в целом, довольно простую, на день, но с общим наркозом. И поддержка ей была очень нужна.

Её муж с готовностью заявил, что на этот день даже отпросился с работы, будет сопровождать ее в больницу и, конечно, заберет из больницы.

До больницы он с ней дошёл.

Ну как дошёл… он оставил её даже не в приёмном покое, а натурально на скамеечке перед больницей — приём в отделении начинался в десять, они пришли без пятнадцати. Он немного потоптался, сказал, мол, чего я тут буду ждать, ой, с работы что-то пишут, и усвистал, бегло поцеловав её на прощание.

И снова — надо ли говорить, что из больницы она после наркоза, немного отлежавшись, дошла своим ходом, благо, было пол-остановки.

Забрать он ее, конечно, не смог — встретил друга, с которым давно не виделись, «ну ты сама понимаешь, я его с института не видел, а ты ж себя нормально чувствуешь, да?».

Зайка отлеживалась дома с послеоперационным кровотечением, он появился часов через шесть и участливо поинтересовался, все ли хорошо, а то он очень переживал, но… надо было обсудить кое-какие дела.

Уже потом, через время, когда они все-таки разошлись, Таня вспоминала: в тот день, на скамеечке перед больницей, она видела тень брезгливости на его лице.

Как будто он хотел в этот момент оказаться подальше. Хотя словами он говорил совсем другое.