Беги, Василич, беги. Часть 1 (СИ)

- Если сравнивать это количество с количеством ими расстрелянных людей, то эта цифра очень маленькая, - не удержался я. Как они не понимают, что геноцид собственного народа никогда не будет забыт. И до тех пор, покуда имена Дзержинского, Берии, Ежова не будут вытравлены серной кислотой из деятельности органов, призванных защищать государственную безопасность и Конституцию, отношение к ним не изменится ни сейчас, ни через сто, ни через двести лет, как бы они не пытались уничтожить архивные документы, засекретить всё и вся и писать душещипательные романы про Штирлицев и Штюбингов. - Положительное было тогда, когда ВЧК во главе с Дзержинским боролось с беспризорностью, а сегодня беспризорников в нашей стране больше, чем после гражданской войны. Детские дома растут как грибы после дождя. Почему?

- Согласен, что вас не переспорить, да у меня и не было такой задачи, - миролюбиво согласился Никодим, хотя было видно, что он со мной не согласен, но продолжение разговора об этом обязательно вывело бы нас на тему Катынского расстрела. - Я просто хотел поинтересоваться, не находили ли вы что-то такое, что могло показаться вам странным и относиться к вопросам государственной безопасности, может, какие-то документы, предметы и всё такое прочее, что можно было причислить к понятию артефакты.

- А что за артефакты могут быть у старичков? - спросил я, потому что и сам вопрос был странный. - Может, маузер, из которого стрелял товарищ Дзержинский?

- Ну вот, вы всё ёрничаете, - обиделся Никодим, - а вопрос действительно серьёзный, - он понизил голос и оглянулся по сторонам, - наше руководство стало верить в загробную и параллельную жизнь, - сказал он, приглушив голос поднесённой ко рту ладонью.

Глава 17

Ничего себе. Открыл мне секрет полишинеля. Да об этом вся страна знает. Целый телеканал вещает о загробной жизни, туда даже расшифрованную разведчицу устроили, чтобы повысить значимость этих сведений. Колдуны, целители, прорицатели, шаманы, знахари, хироманты, жулики и прохиндеи могут вас отправить туда и вытащить оттуда. И всё такое прочее, и, самое главное, всё это прилипает к образованному сословию, которое, как студенты-медики, болеет всеми изучаемыми болезнями.

- Да вы что? - деланно удивился я. - Даже те? - и я многозначительно показал пальцем вверх.

- Даже те! - торжественно произнес Никодим.

- Как я их понимаю, - заговорщически произнес я, - просидишь двадцать-тридцать лет у верховной власти, и как неохота уходить от неё, несмотря на то, что Конституция не позволяет быть при власти больше восьми лет. Капитанов, офицеров в расцвете сил и здоровья увольняют в сорок лет, как неспособных справляться с сотней солдат, а верховный начальник в восемьдесят лет уже не имеет сил выпустить руль, его выдирают из старческих рук и не могут вырвать сотня вельмож, а начальник тот хочет стать бессмертным как Кащей, и чтобы смерть его хранилась на конце иглы, а игла в яйце, а яйцо в утке, а утка в хрустальном ларце, а ларец тот на цепях стальных подвешен на высочайшей лиственнице, а лиственница та стоит на неприступной скале, а скала та находится на острове Буяне, а остров тот в море-окияне...

- Олег Васильевич! - укоризненно прошипел Никодим. - Да есть ли в вас что-то святое?

- Конечно, есть, - сразу откликнулся я, - я бы хотел, чтобы мои папа и мама были всегда живыми и жили вечно, и чтобы они всегда были здоровыми.

- Да вы понимаете, что тот, кто о нас ежеминутно думает, тот должен жить вечно, - с раскрасневшимся лицом произнес Никодим.

- Кому должен? - спросил я.

- Мне, вам, всем, - сказал сотрудник госбезопасности.

- Мне он ничего не должен, - сказал я, - хотя, нет, должен переизбираться в соответствии с Конституцией и уступать дорогу другим политическим силам, которые наиболее популярны в нашем народе.

- Ну вот, вы всё на политику перевели, - чуть не заплакал Никодим, - у нас дело-то неполитическое.

Я его понимал. За такой разговор по головке не погладят. Прослушают звукозапись и надерут ему задницу по первое число, как он, специалист широкого профиля, не удержал инициативу разговора в своих руках.

- Поймите, - сказал Никодим, - дедушка вашей родственницы был непростой человек, он работал вместе с заместителем Дзержинского Бокием.

- И получил за это иконостас орденов, а Бокий пулю в лоб, - подхватил я, - а вот почему так получилось, не известно.

- Только между нами, - шепотом сказал Никодим, - дедок тот работал над какой-то важной проблемой, а вот над чем он работал, в архивах не сохранилось, потому что бумаги все подшиты были к уголовным делам, а после расстрела тех сотрудников все дела были уничтожены. Как говорится, концы в воду, а с концами и серебро фамильное выплеснули в помойную яму. А потом и дедок дуба дал.

- Какое серебро? - не понял я.