Беглая книга

…Она ведь была совсем еще девчоночка, по нашим меркам – первокурсница. Только без кольца в носу и мобильника на шее. И наивная, в отличие от современных семнадцатилетних барышень, которые, наверное, больше меня понимают в жизни. Почему-то я прониклась особенной симпатией к моей тезке из Нижней Бретани. Я так и видела, как она идет босиком по холодному скрипучему полу, то и дело вздрагивает, оглядывается и прижимает к груди Книгу… Вот она обернулась и умоляюще посмотрела на меня, выпростала руки из-под шали. В руках была темная книга, которую в полумраке было и не рассмотреть. Я вглядывалась, но не могла ухватить взглядом ни одной особой приметы. Темно-коричневый переплет. На обложке ничего – ни буквы, ни значка. Она протянула мне книгу и умоляюще посмотрела на меня (так обычно смотрят, когда просят поставить зачет, несмотря на отсутствие знаний). Я тоже протянула к ней руки и тут же спохватилась. Ощущение было такое, как будто я увидела сон, не засыпая.

У меня не очень развито художественное воображение, но этот момент был редчайшим – если не единственным – в моей жизни, когда перед глазами я увидела картинку, да, я видела эту девушку как в кино! Даже нет, в кино-то понимаешь, что все происходит на экране, а тут – как будто это была галлюцинация. Это было настолько неожиданно, что я решила на время отодвинуть работу над моей злосчастной монографией и найти эту самую книгу. Не для того, чтобы обеспечить Володе его сенсацию, а для того, чтобы просто прижать ее к груди и походить с ней в темной комнате. Глупо, конечно. Но я решила взяться за это дело. Я не могла подвести Маргариту…

– 13-

Всю первую половину дня собирался начаться дождь, но, видимо, раздумал, да так и не собрался. Они побродили по Невскому, посидели в "Идеальной чашке", где было полно таких же счастливых влюбленных студентов, попили кофе с пирожными, поцеловались в уголке. Потом снова вышли на Невский, еще побродили, поглазели на Казанский собор, но внутрь не пошли, а неспешно потопали к Дворцовой площади.

В Эрмитаже Машенька начала зевать. Музеи ее всегда утомляли, и ей сложно было понять, чего ищут люди, бродя из зала в зал и вглядываясь в картины, от которых через пять минут уже рябит в глазах. Но раз уж считается, что культурный человек должен ходить по музеям и получать от этого удовольствие – то значит надо.

Найси, наоборот, в музеях нравилось. Но он видел, что его Дейрдре скучает, и решил закругляться. Через мост они дошли до стрелки Васильевского острова, успев по дороге полюбоваться на Неву и поцеловаться пару-тройку раз на мосту. Найси робко предложил зайти в Кунсткамеру, но Дейрдре не польстилась даже на чучела индейцев и заспиртованных уродцев. Настаивать Найси не стал, тем более, что денег у него было все-таки не очень много. Пообедали они в Таможенном переулке между Кунсткамерой и Академией Наук, там совершенно неожиданно обнаружилась академическая кафешка, где все было вкусно и дешево. Найси угощал Дейрдре и, наверное, впервые в жизни, чувствовал себя взрослым и независимым. Мобильник свой он отключил, чтобы мать не трезвонила, и вообще подумывал о том, что надо бы найти какую-нибудь подработку и купить свой, да матери номер не давать. Но это не сейчас, а потом. Сейчас не до работы, ни до учебы, ни до чего. Сейчас – Дейрдре.

"Домой" на Шпалерную они вернулись уже под вечер. Маша решила, что из соображений элементарной вежливости нужно купить Сашке еды. Они зашли в какой-то продуктовый магазин, купили сыра, молока, каких-то замороженных овощных смесей и прочей гадости, дешевой и сердитой.

В парадном опять не горела лампочка, и им снова пришлось карабкаться в темноте. Но у Дейрдре настроение улучшилось, ей даже нравилась вся эта темнота и таинственность. Дверь открыл Сашка.

– Заходите, сейчас еще Пашка придет…

– А папаша твой где? – спросил Найси.

– Спит уже, опять напился, зараза, – слово "зараза" Сашка произнес с какой-то отеческой нежностью.

– А мы поесть принесли, – пропела Дейрдре.

– Машенька, ты прелесть, – улыбнулся Сашка, – а то у меня как раз холодильник пустой, там последний таракашка с горя повесился.

На кухне орудовали все втроем, Маша снова любовалась чудо-деревом, разглядывала массивный деревянный буфет ("А это начало двадцатого уже, модерн" – пояснил Сашка). День за окнами успел неспешно угаснуть, и казалось, матовая лампочка под замысловатым абажуром, освещающая кухню – это единственный островок света и у юта на этой земле, полной мрака, неясности и опасностей.

В дверь позвонили

– О, а вот и Пашка пришел, – Сашка бросился к двери так, как будто Пашка мог передумать и уйти.

Найси не смог не воспользоваться моментом и, кинув на стол пакетик из-под овощной смеси, снова попытался обнять Дейрдре.