Беглая монахиня

Было глубоко за полночь, а Венделин Свинопас все еще оставался в библиотеке, роясь в фолиантах в поисках сокращений, употребляемых в названиях книг. Но чем глубже он погружался в свои изыскания, тем недостижимее казалась ему разгадка.

Прежде чем отправиться в свою каморку, он снова пошел в заднюю часть галереи, к надгробию Тритемия, и направил луч света своего фонаря на эпитафию, выбитую в верхней, надставленной части.

Venerabilis.Patr.Dominus. Johannes.Trithemius.

Свинопас несколько раз повторил слова: «Достойный почитания святой отец и господин Иоганн Тритемий» — обычная вежливая формула, как тысячи других эпитафий.

— Dominus! — Его словно молнией поразило. Он лихорадочно вытащил клочок пергамента с первоначальной эпитафией:

I. aet. ta. li.Johannii. s. loc. dom. Cae. Неп.

— Dominus — господин, — пробормотал Свинопас и добавил: — Написано с большой буквы. — Затем поднес к свету пергамент: dom. — написано с маленькой, как domus!

Свинопас как безумный помчался по крестному ходу к воротам и побежал в гостиницу «К лебедю». Входные ворота были на запоре, ведь дело близилось к рассвету. Венделин забарабанил кулаком в дверь, пока не появился толстяк хозяин в льняной ночной сорочке и с ночным колпаком на голове. Он ворчливо осведомился, какое срочное дело позволило вытащить его посреди ночи из постели.

— Дело не терпит отлагательства, — ответил Свинопас, — мне срочно нужно поговорить с Магдаленой.

Трактирщик отпустил непристойное замечание:

— Если уж так приспичило, мог бы сходить к красоткам в купальне. — Он показал, где находится комната Магдалены, — на втором этаже, по правую руку в конце коридора.

Магдалена до смерти испугалась, увидев около своей кровати Свинопаса с фонарем, отбрасывавшим длинную тень.

— Просыпайся! — тихонько позвал он приглушенным голосом. — Я знаю, где спрятаны «Книги Премудрости»!

Магдалена выпрямилась на кровати. Ей потребовалось какое-то время, чтобы осознать, что это не сон.

— «Книги Премудрости»? — переспросила она заспанным голосом.

— Да просыпайся же наконец! — разозлился Венделин. Размахивая перед ее глазами куском пергамента, он начал

объяснять: — Вот, смотри: мы исходили из того, что dom. Сае.Неп. означает «наш государь, император Генрих».

— Это напрашивается само собой, — заметила Магдалена, постепенно приходя в себя.

— Напрашивается, вот именно. Вероятно, Тритемий потому-то и выбрал эту формулировку. Но dom.Сае.Неn. в действительности значит domus.Caesaris.Henrici, то есть «в соборе императора Генриха»!

— Собор, который император Генрих возвел в Бамберге, — почти благоговейно произнесла Магдалена.

Свинопас молча кивнул. Тут Магдалена бросилась ему на шею, поцеловала и прижала к своей груди.

Как часто Венделин мечтал об их близости, но не осмеливался сделать первый шаг. То, что инициатива исходила от нее, было приятно ему как мужчине.

Магдалена взяла из рук Венделина пергамент. Дрожащими пальцами провела по строке и промурлыкала:

— Навечно молчат книги Иоганна Тритемия на своем месте в соборе императора Генриха.

Окончательно проснувшись, она объявила:

— Сегодня же, как можно раньше, отправляемся в Бамберг!

Глава 21

Казалось, весь город высыпал на улицы, когда Магдалена и Венделин вошли с запада в Бамберг и устремились к ратуше, которую горожане, чтобы разрешить территориальный спор с князем-епископом, на скорую руку построили на реке Регниц, расколовшей город на две части.

На рынке, по ту сторону Регниц, где торговки в ранний час выставили на продажу плоды своих трудов, они были подхвачены людским потоком. Их несло в толпе, словно листья на осеннем ветру; они еще не представляли, где заночуют, и единственное, что им оставалось, — это прижать к себе покрепче свои пожитки, чтобы обезопасить их от воришек.

Шедшие с реки прачки с подоткнутыми юбками, которые повстречались им, неожиданно развернулись и устремились в сторону квартала Мюленфиртель, как только услышали, что произошло; при этом они верещали хриплыми голосами: «Чудо, чудо, чудо!»

Живя в вечной вражде с князем-епископом — этим они ничем не уступали вюрцбургцам, — жители Бамберга были

еще и весьма восприимчивы к чудесам. Это побудило хозяина собора на горе время от времени инсценировать какое-нибудь чудо, подобное торжественной мессе в день Богоявления. По библейскому образу и подобию, благодаря заступничеству его высокопреосвященства, в одночасье излечивались смертельно больные, слепые и паралитики. Огромное восхищение вызывали также левитирующие монахини, которые в экстазе от своей веры тут же поднимались над землей и парили на высоте трех саженей. Невероятный восторг выпадал на долю чудесного воскрешения мертвых, особенно в тех случаях, когда удавалось доказать, что до этого они уже один или несколько дней были погребены и провели под землей.