Беглая Русь

И он пришёл к выводу, что такая простота, какая была свойственна Раисе, ему нравилась больше, чем остроумные и насмешливые складушки Сони. Поэтому жена Фролу всё чаще представлялась пустой, тщеславной и как прежде уже не могла его волновать, но особенно после знакомства с Раисой. И вот беда, он не верил матери, что Соня не от него родила дочь, так как в чертах её детского личика угадывал нечто своё. Вот и другие, по словам Сони, это тоже подтверждали. Тогда в чём дело? Но он нарочно не признавал факт своего отцовства из-за того, что не хотел возвращаться к Соне, поскольку к жене все его чувства давно отгорели. Однако на какое-то время у него шевельнулась к ней жалость. Соня же нарочно шла медленно в надежде, что он опомнится, окликнет её и они помирятся. И когда услышала его голос, она в страхе ожидания замерла на месте… Не ослышалась ли? Он действительно окликнул её, она приостановилась, обернулась; он нехотя подошёл к ней.

– Знаешь, я разобрался и в тебе, и в себе… И думаю, ты долго не будешь горевать… твоя или моя измена совесть погложет и забудется, – заговорил Фрол, но слова давались с таким трудом, что он исподлобья поглядывая на Соню. – Понимаешь, жизнь сама подсказывает, что у нас с тобой ничего не получится…

И только сейчас холодный, колючий взгляд Фрола, его обжигающие слова, не имеющие к ней никакого отношения, Соня восприняла не иначе, как полное к ней охлаждение, вызванное исключительно подлыми наветами его злобной мамаши. Это она вбила между ними клин раздора и непримирения, чтобы они расстались навсегда.

– Значит, ты, говоришь, разобрался? А я думаю, что нет, ты поверил своей мамаше, но не мне! – заговорила она вновь, видя, что он уже проникнут чужеродными чувствами, он безоглядно верит родителям, нежели ей, жене. И как ей ни хотелось пробудить в нём забытое к себе чувство, и внушить, что дочь его кровинка, она видела, что Фрол для неё уже навсегда потерян. И вот не зря упомянул о какой-то измене, но ей уже это было безразлично, и окончательно всё стало ясно, когда он вновь заговорил:

– Думай что хочешь, но отныне наше прошлое я вижу по-другому. Матка тут ни при чём, – ему хотелось думать, что он говорил правду, но выходило, что он врал ей и от этого на душе становилось как-то неприятно…

– Значит, ты меня больше не любишь? – голос её дрогнул, она напряглась. – А скорее всего, никогда не любил…

Фрол медленно-медленно покачал головой, и она ту же поникла, как налитая ядрёным семенем шляпка подсолнуха и ему никак не получалось ответить: «Нет».

– Ну что же, это я вижу, значит, насильно милой не будешь, давай – делай дочь сиротой, – она уже намерилась уходить.

– Эх, как ты ловко притворяешься, что не видишь своей вины! Я уже не верю, что ты меня любила?! – с дрожью в голосе проговорил Фрол, подняв яростно глаза.

– А вот этого я тебе больше не скажу… не хочу теребить душу! – отчеканила Соня. – Но запомни: когда дочка вырастет, она всё узнает, как ты без стыда от неё отвернулся, отступился, предал, поверил подлым наветам, и легко связался с другой… Я это вижу, Фрол, да, ни за что осиротил малютку! – Соня отвернулась, чтобы уйти прочь, на глаза вновь навернулись слёзы. И она быстро пошла, почти побежала.

– Да ты просто… хочешь разжалобить? Не выйдет! Придёт твой час, вот и объявишь ей, кто у неё настоящий отец?! – бросил он вдогонку с яростным остервенением.

Глаза Сони вконец набрякли, наполнились слезами, она безнадёжно и сокрушённо на ходу качала головой. Ноги стали непослушными, больше не было сил идти домой, но какое-то время она продолжала размашисто шагать. Вот когда она только узнала настоящую цену его любви и веры, так легко поддавшегося злой воле обстоятельств. И брела дальше с ощущением загаженной грязью, с несмываемым пятном. И скоро молва разнесёт по посёлку о ней нелепые небылицы и как тогда людям в глаза смотреть?

На подходе к дому она сбавила шаг и теперь шла медленно, с опущенными от горя плечами, не чувствуя под собой тверди земной, той самой, хорошо укатанной бричками дороги. Шла домой молодая женщина, где спала в колыбельке маленькая дочь, но уже давно ходившая и по-своему лопотавшая, так сильно похожая на Фрола, не признавшего в ней свою родимую кровинку…

Глава 5

Летнее солнце садилось далеко за колхозным станом. Часа три назад Анна, придя с поля, возилась в огороде. Валя, младшая дочь Чесановых, только что пришла с телятника, поужинала, приоделась для вечёрки и сидела возле окна, поглядывая на улицу. Соня только что покормила дочь, стала укачивать, тихо напевая песенку про серого волка. Валя, боясь расстроить сестру, осторожно расспрашивала её о Фроле. Ведь это он просил вызвать Соню из дому, чтобы пришла к стройке клуба…

Вчера они не успели о нём поговорить. И когда она призналась, что видеть его больше не желает, в это время в сенях послышались голоса мужчин, сёстры прервали разговор. Валя, конечно, сочувствовала сестре, хотя всегда знала, что Фрол ей никогда не внушал доверия, так оно и вышло. Они прислушались к тому, кого там отец привёл и уже вступил в хату с гостем…