Беглец

«Пришел!!! – засияла Она, видя его силуэт издали. – Ух, ты у меня сейчас получишь за тот обеденный перерыв, за свое сообщение и за недельный бойкот! А если бы я не написала сообщение, то мы никогда больше и не увиделись бы? Ну, я тебе устрою!»

Она замедлилась, чтобы согнать с лица следы счастья от того, что Семеныч пришел. Только сейчас Она поняла, как тяжело далась Ей эта разлука, как обидно было его последнее сообщение, как больно было видеть ту фотографию, а, главное, как пусто Ей жилось без него. Она разозлилась, поскольку причиной всех неприятных эмоций являлся тот, кто, как ни в чем не бывало, сейчас стоял и спокойно Ее ждал.

Заметив Ее, Семеныч хотел кинуться к Ней: так сильно сжималось сердце от тоски нескольких дней без Нее; от боязни того, что Ее не увидит; от радости, что Она прервала эту нелепость.

Но что-то остановило Семеныча. Это была не та Она. У Нее были холодные глаза и руки.

Она бросила чужое и дежурное:

– Привет.

…Номер. Неяркий свет лампы. Мятая постель. Великолепный секс.

Только Она не жмется к Семенычу, не целует грудь, не тормошит, чтобы не засыпал – все не то.

Она стряхнула Его руку со своего живота и встала.

Вышла из душа, замотавшись полотенцем. Налила себе кофе. Включила телевизор. Села на диван, вытянув ноги на журнальный столик, с интересом уставилась в экран, словно в номере никого не было.

– Что случилось? – Семеныч подошел к Ней.

– Все хорошо, – Она натянуто улыбнулась первый раз за ночь.

Семеныч не заметил фальши и обрадовался. Присел рядом, зашептал:

– Помнишь те два дня, как мы ели у костра и грели воду? Как ты прострелила лампочку в супермаркете? Я тогда подумал, что в тебя выстрелили! – Семеныч хотел как-то растопить лед прошедшей, как ему показалось, ссоры.

«Еще и сообщение твое помню, и снимок твоего обеденного перерыва. Все помню, – мысленно злилась Она. – Хоть бы извинился! Или объяснил, что произошло».

– О чем ты? – Она отодвинулась, неохотно оторвав взгляд от телевизора. – Какой супермаркет? Какой костер?

– Ну тогда, когда людей не было. Я тут думал о том, с чего все началось. С тоски по тебе. Я хотел остановить ее. Сказал резко: «Стоп!». И погас свет. Я остановил тоску, но, похоже, я остановил кое-что еще, – Семеныч осекся. Она смотрела на него с таким изумлением, словно видела перед собой сумасшедшего. Настолько неподдельным было Ее недоумение его словами, что даже холод в Ее глазах исчез на секунды.

– Ты, вероятно, задремал, пока я была в душе, – засмеялась Она. – Я вообще не понимаю, о чем ты сейчас говоришь. Тебе приснился сон? Погоди, я допью кофе и лягу, ты расскажешь мне эту сказку.

Семеныч смотрел на Нее, ища шутки, подвоха в Ее глазах. Но ничего подобного не заметил. Она привычным движением отхлебывала горячий кофе из чашки.

Поскольку стрелки на часах подползали к трем часам, уставший, измотанный разлукой мозг Семеныча подал спасительную мысль: «Может, и не было ничего…»

Он подхватил Ее на руки и понес на постель, прижимая к себе. На мгновение почувствовал, как Ее тело прильнуло к нему. Но лишь на мгновение. Как только голова Ее коснулась подушки, Она отстранилась от Семеныча и закрыла глаза. Дыхание Ее стало ровным. Семеныч растерянно смотрел на Ее лицо. Провел пальцами по губам, отодвинул прядь волос. Она не шевельнулась.

«Устала… Спит всегда мало. Да и я с этой идиотской ссорой обидел Ее. Такая Она еще маленькая, беззащитная. Как я мог?! Не простила меня. Катеночек мой несчастный, горе мое».

Придвинул Ее к себе и укрыл одеялом.

– Я расскажу тебе сказку. Ты проснешься и поймешь, как сильно я люблю тебя. А глупость, которая никак не оставит нас – это временное явление. Но я прогоню ее. Я никогда больше не обижу тебя.

Она изо всех сил пыталась не выдать сейчас того, как больно Ей слышать его слова.

Когда Семеныч уснул, Она открыла глаза и, не шевелясь, долго смотрела на него сквозь рябь слез…

* * *

Утром – все тот же холод. Немного теплым оставался лишь секс, но он уже не принес той радости Семенычу. Это была не Она. Хотя и простынь под ними быстро увлажнилась и скомкалась, сползая с матраца, как обычно…

Она мысленно поблагодарила плотные шторы, не позволяющие заметить Ее опухшие глаза, в которых еще стояла застывшая соленая вода.

Она, душ, кофе. Ни улыбки, ни объятий – ничего. Семеныч чувствовал, что скоро закипит злостью. На вопросы Она отвечала холодно-приветливо, как постороннему человеку.

…Семеныча всегда поражала Ее странность: чем ближе Она подпускала к себе человека, тем жестче вела себя с ним, словно проверяя на прочность. И только чужие люди могли получать Ее улыбку, вежливость и заботу. И в данное утро он был для Нее чужим мужчиной, исходя из Ее радушно-спокойного поведения. Предложенное ему кофе в постель. Звонок предварительно установленного Ею будильника на телефоне. Никакого опоздания на работу.