Беглец

Наконец крыса разжала зубы и с тяжелым стуком упала на тротуар. Джонни тяжело дышал, не в силах отвести от нее глаз. Она так и осталась лежать у его ног — грязный, окровавленный комок шерсти с длинным голым хвостом. И вдруг он заплакал. Слезы ручьем потекли у него по лицу. Джонни плакал так, как не плакал никогда в жизни. Рыдания поднимались где-то в глубине его тела, тяжело сотрясая его крупной дрожью. И тогда он побежал.

Он бежал на запад, думая только о том, чтобы поскорее вернуться в Гарлем. Назад, туда, где валялась убитая крыса, он не оглядывался. Джонни бежал как слепой, ничего не видя перед собой. Слезы застилали ему глаза. Он бежал, а в голове неотвязно крутилась мысль: почему? О Господи, ну почему мне всю жизнь приходится убегать?!

Вдруг он остановился. Ноги у него подкосились, и Джонни тяжело рухнул на тротуар. Ему показалось, что он стремительно летит куда-то вниз, и в то же мгновение темнота сомкнулась над ним.

Глава 15

Она нашла его в четвертом часу утра и принесла тяжелое тело Джонни домой, к Молли. В квартире царил страшный холод. Молли зябко куталась в халат, поэтому Синди решила не снимать пальто. Линолеум казался серым от глубоко въевшейся в него грязи, но вовсе не потому, что Молли не убиралась. Просто пыль и грязь за много лет настолько глубоко въелись в истертый десятками ног линолеум, что отскрести его уже не было никакой возможности. Стены и потолок кухни покрывал накопившийся за много лет слой сажи. Стекла были чистыми, но краска на подоконниках от старости облупилась и крошилась под пальцами.

Отвратительный смрад мочи, наполнявший подъезд, просачивался и внутрь квартиры. От кухонной плиты пахло стряпней и немного газом. На стене кухни висел большой цветной календарь, на котором четыре мартышки весело резались в карты. Остальные стены казались пустыми и голыми.

Посреди кухни стоял стол и несколько стульев, но крышка стола была вся в старых порезах от ножа, а ножки стульев покривились от времени, будто скрюченные ревматизмом пальцы. Возле раковины стоял радиоприемник. Тут же стояло и корыто. Его, очевидно, использовали и для мытья — в тех редких случаях, когда в доме была горячая вода.

Они с трудом втащили Джимми в ту комнату, где стояла кровать, и вызвали доктора. Через десять минут он постучал в дверь — высокий, худощавый негр, живший на Голден-Эйдж. Он еще на пороге подозрительно втянул носом застоявшийся воздух, покачал головой и направился к Джимми.

Обе женщины остались ждать в кухне.

Он провел в комнате не менее четверти часа. Выйдя оттуда, доктор плотно прикрыл за собой дверь в спальню и сел к столу выписать рецепт.

— Как он? — взволнованно спросила Синди.

— С рукой совсем плохо. — Доктор покачал головой. — Сделал ему укол пенициллина, обработал, но... боюсь, что этого недостаточно.

— Что это значит?

— Ну что ж, жаль, конечно, но боюсь, без ампутации не обойтись.

— Отрезать?! Но как ему потом жить, да еще без правой руки?! Что ему делать, доктор?! Неужто вы и вправду считаете...

— Не стоит заранее отчаиваться. Надо посмотреть, как пойдет дело. Сейчас еще рано говорить... — Доктор замялся. — Ладонь у него тоже сильно изранена. И такие же раны по всей длине руки. Очень похоже на укус. Может, собака... — Он сокрушенно покачал головой.

— Но... с ним все будет хорошо?

— То есть, хотите сказать, выживет ли он? Да, конечно, жить он будет. Парень потерял много крови, изголодался, да и перенести ему, судя по всему, пришлось немало. Последствия шока, знаете ли... но он выживет. Боюсь, ночью его будут мучить кошмары. У него лихорадка — без конца бормочет что-то о люке, каких-то крысах да еще о катере. Кажется, в последнее время ему приходилось несладко.

Кивнув, Синди до боли закусила губу.

— Я дал ему кое-что, чтобы он спокойнее спал ночью. А с этим рецептом утром сходите в аптеку — и давайте ему по две таблетки, если он будет плохо спать. А я забегу после обеда, посмотрю, как он.

— Понятно, — упавшим голосом пробормотала Синди.

— Самое главное — покой. Пусть как можно больше отдыхает.

— А рука?..

— Если положение будет безвыходное и ее придется отнять, поместим его в больницу. Послушайте, вам не следует... то есть я хотел сказать... черт побери, да ведь на свете сколько угодно людей без рук, без ног или даже хуже, и все они живы, здоровы и счастливы. В конце концов, это еще не конец...

— Чернокожих? — очень тихо спросила Молли.

Доктор не опустил глаз.

— Чернокожих, — кивнул он. Завернув колпачок ручки, он сунул ее в карман и поднялся.

— Сколько мы вам должны, доктор? — спросила Синди.

— Можете заплатить потом, — ответил доктор. — Думаю, вам обеим не мешало бы поспать. Если в рану попала инфекция... Что ж, посмотрим.

Накинув пальто, он попрощался и вышел.

* * *

Было двадцать минут шестого, когда он открыл глаза. Вскинувшись, Джонни рывком сел в постели, стиснул кулаки и вскрикнул, лихорадочно озираясь по сторонам. Синди и Молли тут же бросились к нему. Он смотрел на них не узнавая. В глазах его стояла пелена. Потом, тяжело дыша, он откинулся на подушки.