Беглец

Меж тем пали сумерки. На небо выкатилась огромная желтая луна, в разрывах облаков тускло блеснули редкие звезды.

Сим повернулся назад и ухмыльнулся. На пригорке, который уже утонул было в вечерней темени, блеснул костерок. Охотники, избавившись от унизительной, с их точки зрения, опеки Распознающего, немедленно встали лагерем. Наверняка теперь пьют вино, которое они забрали на стоянке сектантов, и поют свои заунывные вольные песни, песни ветра и цветущей степи.

Чтобы случайно обернувшиеся воины и ополченцы не принялись стонать от усталости, Сим немедленно прибавил шагу и сам затянул песню. Вначале один голос, потом другой, подхватили простенький мотив.

В песне, в смысл которой не вдавался ни один из поющих, речь шла об Исходе. О том, как вытесненные ненавистными врагами, о которых пелось в общих словах, люди брели по пескам и пустошам, веря, что впереди их всех ждет новая земля, не затронутая злом.

Сим прервал пение и глухо выругался, глядя в небеса. На желтом круге луны на миг четко обозначился силуэт стрекозы. Порченая тварь летела в сторону Урочища, и Симу представилось, что несет она на поживу своим отвратительным детенышам люльку, в которой шевелит ручками беспомощный владелец.

Больше никто не заметил крылатой бестии. Песня продолжалась, и в ней умирающие от голода и жажды предки взывали к небесам, прося лучшей доли для потомков. Сим же вспомнил своего младшего брата. Его загрызла такая вот стрекоза, только намного меньшего размера чем та, что промелькнула над отрядом. Тогда Урочище еще не набрало такой силы. Это было страшное потрясение для мальчика, а родители с тех пор так и не оправились. На голове отца появилась мертвенно-белая прядь, делавшая его похожим на странную птицу с хохолком. Брату было четыре месяца, самое страшное заключалось в том, что он был здоровым, крепким карапузом. Небеса были милостивы к его семье — их не коснулся страшный мор, все чаще и чаще выкашивающий мужской род из народа Долины. Беспощадный мор, который неуклонно, хоть и медленно, вел общину к вымиранию. Двух здоровых мальчиков в одной и той же семье не рождалось вот уже пятьдесят или шестьдесят лет. И счастье было нарушено прилетом одной единственной твари из гиблого леса.

Над отрядом распростерлись крылья ночи, когда смолкла песня. Еще не успели отзвучать последние ее переливы, как идущий впереди ополченец вскинул руку и закричал:

— Деревенские огни.

— Дошли, хвала небесам, — откликнулся Сим и устало сел прямо во влажную траву.

— Идите, я догоню вас позже. Нога болит, сил нет.

Все были настолько усталыми, что даже соглядатаи, а опытный командир не сомневался, что таковые в отряде есть, прошли мимо него, на ходу убыстряя шаги. Вскоре победители насекомых и сектантов были поглощены тьмой. Сим поднялся, посмотрел в сторону деревенских огней, вздохнул и заковылял в другую сторону. Нога действительно болела, но он умел справляться с болью. Пройдет день, может быть, еще одна ночь, и он свалится, измученные мышцы будут сведены судорогами.

Тогда надо будет спать, спать и еще раз спать. А пока его ждала Навна. Сим почему-то был уверен, что она не ложится, вглядываясь в подступающую темноту, беспокойно теребя бусы из речного жемчуга, которые он подарил ей при прошлой встрече. А встреча эта была без малого полгода назад. И потому Распознающий торопился, поминутно рискуя свалиться в яму, или выколоть себе глаза сухой веткой.

Ему предстояло пройти мимо болота, пользующегося в крае весьма дурной славой. То и дело тут пропадал скот, а в иные года и дети. С ним была связана масса нелепейших суеверий. Одно время серьезно считали: корень всех зол с Порчеными находится тут.