Беглецы. Неземное сияние

Рядом с палаткой патологоанатомов, по другую сторону ямы, прямо на траве стоят столы, и возле одного из них работает женщина, с которой она уже встречалась во время предыдущих миссий ООН. Эта дама раскладывает маленький скелет на куске черного бархата, чтобы потом сфотографировать его.

Неожиданно она понимает, что плачет. Но слезы – это хорошо, это даже полезно в ее работе, просто почему-то они всегда появляются не вовремя. Она знает, что плакать у могил нельзя: если ты потеряешь над собою контроль, вернуть его будет почти невозможно.

Приближающиеся шаги прерывают ее размышления. Она вытирает лицо, поднимает голову и видит Сэма, лысого худого австралийца, руководителя группы, который всегда носит галстук, особенно когда выезжает в поле. Его резиновые сапоги громко шуршат по траве. Он подходит, садится с нею рядом, и она чувствует запах разложения. Сэм снимает грязные перчатки, доходящие до локтей, и швыряет их в траву.

– Сколько тел вы уже достали? – спрашивает она.

– Двадцать девять. Карты показывают, что трупов сто пятьдесят, и внизу еще сто семьдесят пять, – рассказывает австралиец.

– Какова демография?

– Мужчины, женщины, дети.

– Скоростные пули?

– Да, мы собрали целую тонну гильз от патронов «ремингтон»[1] калибра двести двадцать три. И это захоронение тоже необычно. То же самое мы видели в массовой могиле в Денвере. Слышала?

– Нет.

– Тела расчленены.

– Вы определили, при помощи чего?

– В большинстве случаев это очень грязная работа, как будто орудовали мачете или топорами. Кости раздроблены.

– Это можно сделать цепной пилой.

– Умница.

– Боже праведный!

– Я думаю, они сначала убили всех, стреляя из винтовок «AR-15»[2], а потом воспользовались цепными пилами, чтобы никто не смог выбраться.

Светлые волосы на затылке женщины шевелятся, словно хотят встать дыбом, и она чувствует, как в позвоночник ей вгоняют кусок льда. С голубого июньского неба льются лучи солнца, особенно горячего на такой высоте. Но на пиках далеких гор, выступающих над кронами деревьев, лежат шапки снега.

– Ты как? – спрашивает Сэм.

– В норме. Просто это моя первая миссия на Западе. До сих пор я работала в Нью-Йорке.

– Послушай, возьми один день, чтобы акклиматизироваться. Здесь тебе потребуется ясная голова.

– Нет. – Она встает, поднимает с травы дорожную сумку и включает ту часть своего сознания, которая работает исключительно как холодный, отстраненный ученый. – Займемся делом.

Когда происходит массовое убийство, нет такого места, где можно чувствовать себя спокойно.

Леонард Коэн

Глава 1

Президент только что закончил читать обращение к согражданам, и журналисты с политическими обозревателями вернулись к экранам, как уже делали в течение трех дней, чтобы попытаться разобраться в воцарившемся хаосе.

Ди Колклу лежала и смотрела новости по телевизору плоским экраном на девятом этаже отеля, находившегося в десяти минутах от ее дома. Она зажала между ногами скомканную простыню, и воздух от кондиционера холодил ее покрытую капельками пота кожу.

– Даже обозреватели выглядят испуганными, – проговорила Ди, посмотрев на Кирнана.

Тот затушил сигарету в пепельнице и выпустил в сторону телевизора облако дыма.

– Мне позвонили, – сказал он.

– Из твоего патрульного подразделения?

– Я должен явиться завтра утром. – Мужчина закурил новую сигарету. – Судя по тому, что я слышал, мы будем патрулировать окрестности.

– Охранять порядок, пока все не покатится к чертям собачьим?

Кирнан взглянул на женщину, склонив голову, – на лице у него играла мальчишеская ухмылка, которая покорила ее полгода назад, когда он пригласил ее в качестве независимого эксперта и свидетеля в деле о врачебной ошибке.

– Тебе кажется, что все это должно закончиться катастрофой?

Внизу экрана появилась бегущая строка, сообщавшая, что во время массовой перестрелки в баптистской церкви в Колумбии, в штате Северная Каролина, погибли сорок пять человек.

– Господи! – выдохнула Ди.

Кирнан затянулся сигаретой.

– Происходит что-то очень необычное, – сказал он.

– Ясное дело. Вся страна…

– Я совсем другое имел в виду, любимая.

– Что же?

– Это нарастает, постепенно, вот уже несколько дней, – ответил Кирнан.

– Я не понимаю…

– Я и сам не очень понимаю.

За приоткрытым окном номера послышались выстрелы и вой приближающихся сирен.

– Предполагалось, что мы проведем эту неделю вместе, – сказала Ди. – Ты собирался рассказать Майре, а я…

– Тебе следует вернуться домой, к своей семье.

– Ты – моя семья.

– По крайней мере, к детям.

– В чем дело, Кирнан? – Женщина разозлилась и почувствовала, как к горлу у нее подступает комок. – Разве мы с тобою не вместе? Может, ты передумал? Или что?

– Дело не в этом.

– Ты хотя бы на минутку понимаешь, чем я ради тебя пожертвовала?

В зеркале на противоположной стене не было видно его лицо целиком – только глаза, которые смотрели в пустоту.