Беглянка

«У Пруста я столкнулся с новообразованиями не шутливыми или изде­вательскими, а поэтичными, обладающими звуковой и цветовой изобрази­тельной силой.»

«Описание картины Эльстира из третьей части эпопеи Пруста («У Германтов») далось мне сравнительно легко. Когда же я уяснил себе причину этой относительной легкости, то опять помянул добром мой родной городок и его обитателей. Двери в мир русской поэзии XX века отворил мне мой учи­тель естествознания. Еще один друг нашего дома указал мне на «Чертухинского балакиря» Сергея Клычкова А маслобойщик и огородник, чей засло­нившийся полушубок до того приторно пахнул постным маслом, что, когда я стоял рядом с ним, у меня мгновенно пересыхало нёбо, точно я объелся слад­кого, указал местной интеллигенции на роман Сергеева-Ценского «Обречен­ные на гибель». В романе подробно описана картина художника Сыромоло­това. Роман я перечитываю постоянно. И описание картины Сыромолотова все время звучало во мне, пока я переводил описание картины Эльстира. В сюжетах и в композиции этих картин ничего общего нет. Общее – в ритме, в смене глагольных форм, соответствующей смене мотивов в картинах.»

«В романе Пруста «Под сенью девушек в цвету» художник Эльстир часто мыслит вслух о своем искусстве. При воспроизведении его мыслей я обращал­ся к трудам искусствоведов, главным образом – М.В. Алпатову, к «Давним дням» Нестерова, к воспоминаниями Константина Коровина, к воспоминани­ям и статьям Рериха».

«Пруст был человеком всесторонне образованным: когда ему нужно было подобрать сравнение, он часто заглядывал в область математики. Тут выру­чал доктор физико-математических наук В.А. Успенский.»

«Иные здания, выстраиваемые Прустом, сочетают в себе грандиозность с изяществом. Одна из целей, к которым я стремился как переводчик Пру­ста, – сохранить это сочетание.»

Сочетание далековатого, сопряжение миров, равное по выразительности оригиналу. Тут нужна мера, точный воспитанный вкус. Тут нельзя впасть ни в буквализм, ни в «отсебятину» по типу приснопамятного Иринарха Введен­ского. Тут нужна строгость. «Строгий мастер» – так назвал Любимова Бах­тин, восхищенный переводом Рабле. С его, казалось бы, безудержным буйст­вом фантазии. Но половодье чувств всегда вобрано у Любимова в четко очер­ченные берега. В этом и есть секрет искусства.

Юрий Архипов

Альфред Агостинелли. 1900-е гг. Фотография

Анри Бергсон. 1900-е гг. Фотография

Портрет Робера де Монтескью. Рисунок

Дж.Больдини. Портрет Анны де Ноай