Беглянка

Длинный причал, несколько больших судов, бензоколонка и магазинчик; объявление в витрине гласит, что это еще и автобусный вокзал, и почта.

У магазина припаркован автомобиль; в окне – самодельный знак такси. Она останавливается там, где вышла из автобуса. Автобус отъезжает. Ревет клаксон. Шофер выходит и направляется к ней.

– Одна как перст, – говорит он. – Тебе куда?

Где, спрашивает она, останавливаются туристы? Вряд ли тут есть гостиница.

– Понятия не имею, сдает ли кто нынче комнаты. В магазине можно узнать. У тебя тут знакомых нету?

Ей ничего не остается, кроме как назвать имя Эрика.

– Вот и ладно, – с облегчением говорит он. – Запрыгивай, домчу с ветерком. Только бдение ты пропустила.

Сначала ей слышится «падение». Падение за борт? Она не знает, что и думать.

– Грустное время. – Шофер устраивается за рулем. – Ну, что поделаешь, на поправку она все равно бы не пошла.

Бдение. У гроба жены. Энн.

– Ну ничего, – говорит шофер. – Зато люди в доме будут. На похороны ты всяко опоздала. Вчера были. Народу пришло! А ты пораньше-то не сумела вырваться?

Джулиет отвечает:

– Нет.

– Бдение – это я неправильно выразился, да? Бдение прежде похорон устраивают, так ведь? А после – это поминки. Могу тебя отвезти – посмотришь, сколько цветов да приношений, ага?

Вдали от моря, в четверти мили от шоссе по ухабистой грунтовой дороге находится мемориальное кладбище города Уэйл-Бей. Возле ограды – свежий холмик, целиком скрытый цветами. Увядшие срезанные цветы, яркие искусственные цветы, небольшой деревянный крест с именем и датой. Ветер гоняет по кладбищенской траве бахромчатые завитые ленты. Шофер обращает ее внимание на выбоины и колеи, оставленные накануне множеством автомобилей.

– Половина людей ее в глаза не видели, но его-то они знают, вот и приехали. Эрика все знают.

Они разворачиваются и едут назад, но не по шоссе. Она хочет сказать водителю, что передумала, что больше не желает никого видеть, а просто посидит в магазине и дождется ближайшего автобуса. Может, кстати, сказать, что перепутала день, а теперь стыдится, что пропустила похороны, и решила вовсе не показываться.

Но как начать – она не знает. А он в любом случае донесет Эрику.

Путь их лежит по узким извилистым проселочным дорогам, мимо редкого жилья. Всякий раз, когда они минуют поворот к очередному дому, наступает временная передышка.

– Вот так сюрприз, – удивляется водитель, когда они наконец сворачивают на подъездную дорожку. – Куда ж они подевались? Час назад мимо проезжал – с полдюжины машин стояло. Даже грузовика его не видать. Кончилась гулянка. Извиняюсь… не то сказал.

– Если здесь никого нет, – порывисто говорит Джулиет, – поеду-ка я назад.

– Ну, кто-нибудь да есть, не волнуйся. Айло здесь. Вон ее велосипед. Ты с ней знакома? На ней – слыхала, наверно? – весь дом держался.

Он выходит и открывает для нее дверцу.

Как только Джулиет появляется из машины, навстречу ей с лаем несется здоровенный желтый пес, а с крыльца дома кричит какая-то женщина.

– Иди отсюда, Пет, – говорит шофер, опуская в карман плату за проезд, и ныряет в машину.

– Тихо. Тихо, Пет. Уймись. Он не тронет! – кричит женщина гостье. – Щенок совсем.

Может, он и щенок, думает Джулиет, но с ног собьет запросто. А тут еще подоспела маленькая рыжевато-бурая собачонка. Женщина спускается по ступенькам, крича:

– Пет, Корки! А ну пошли прочь! Ты страху не показывай, а то не отстанут.

«Прочь» у нее звучит как «прошь».

– Я и не боюсь, – говорит Джулиет, отскакивая назад, потому что желтый пес ощутимо тычет носом ей в руку.

– Заходи тогда. Да заткнитесь вы, или я вам головы снесу. Ты никак день похорон перепутала?

Джулиет покачивает головой, как будто сокрушается. Называет себя.

– Плохо. Меня Айло зовут.

Они обмениваются рукопожатием.

Айло – рослая, широкоплечая женщина, крупная, но не дряблая, с распущенными по плечам соломенно-седыми волосами. Голос у нее сильный, настойчивый, гортанный. Что это за акцент: немецкий, голландский, скандинавский?

– Проходи на кухню, садись. Не прибрано тут. Сейчас кофе подам.

Из окна в скошенном потолке на кухню льется яркий свет. Всюду громоздятся тарелки, стаканы, кастрюли. Пет и Корки послушно прибежали следом за Айло и принялись вылизывать сковороду с чем-то съестным, которую она поставила для них на пол.

За кухней – две ступеньки вверх – открывается затемненная, похожая на пещеру гостиная с набросанными на пол диванными подушками.

Айло придвигает стул:

– Вот, садись. Садись, кофе попей, перекуси.

– Это совсем необязательно, – говорит Джулиет.

– Ну как же. Кофе только-только заварен, а я за работой попью. И еды много осталось.

Вместе с кофе она ставит перед Джулиет кусок торта – ярко-зеленого, покрытого опавшими меренгами.

– С желе лайма, – уточняет она, не выказывая особого одобрения. – Может, на вкус и ничего. Или хочешь с ревенем?

– Все замечательно, – отвечает Джулиет.

– Тут еще прибираться и прибираться. После бдения порядок навела. Дальше – похороны. Теперь после похорон – снова уборка.

В ее голосе звучит неизбывная скорбь.

– Я сейчас вам помогу.

– Нет. Не надо, – говорит Айло. – Я уж тут все знаю.