Беглянка

Он выследил ее, умело загнал в тщательно продуманную ловушку. Но вместо простого зверя напоролся на разъяренную никсу и впервые за много лет почувствовал, что снова боится.

Да, он испугался. Это правда, которую глупо было бы отрицать. Но испугался отнюдь не за себя. Не за старика Борже. И не за мохнатых обормотов, не сумевших распознать в метаморфе новую напасть. Он вдруг испугался за нее. За то, что вчерашний крыс убьет ее, поглотит, забывшись от ненависти. А потом понял свою ошибку и ужаснулся снова. На этот раз оттого, что чуть не убил ее сам.

Он несколько суток провел в лечебном крыле, по крупицам восстанавливая разрушенную ауру ученицы. Часами сидел у постели, силясь понять, почему же ее присутствие стало для него так важно. А когда стало ясно, что этого мало, без особого трепета вошел в оранжерею и протянул игольнику ослабшую ученицу, беззвучно умоляя: помоги!..

Требование учителя застало его врасплох: заниматься девушками обычно не доверяли учителям-мужчинам — слишком велика была вероятность последующей инициации. Девчонки, они ведь такие ранимые. А инициация, как ни крути, давалась им гораздо тяжелее, чем юношам. Поэтому Альварис не рисковал. И всегда находил разумные компромиссы. Поэтому Викран никак не ожидал от него предательства.

Более того, впервые на его памяти лер Альварис был непреклонен, жесток и крайне настойчив. А посулил избавление лишь в одном случае: если новая ученица попросит его о смене учителя. И это был единственный шанс избавить ее от позора. Особенно когда от наставника поступил приказ сделать ее обучение максимально жестким и быстрым.

Викран сделал все, что было велено. Он намеренно отстранялся, когда ученица умоляюще смотрела на него с холодного пола. Упорно отворачивался, стараясь не слышать упреков некстати проснувшейся совести. И отводил взгляд, стараясь не видеть синяков на ее нежной коже.

Да, он не запрещал ей пользоваться исцеляющими заклятиями. Нагружал ровно столько, сколько она могла вынести. И всегда останавливался у черты, когда она была готова сдаться или попросить пощады.

Он лишь однажды усомнился, что поступает правильно, — когда впервые провел обычную по интенсивности растяжку. Когда Айра без предупреждения закричала так, что разбила окно, а потом заметалась раненой птицей, исторгла из себя целую волну неконтролируемой силы и измученно повисла, потеряв сознание от боли.