Беглянка (ЛП)

Крикет продолжала как ни в чем не бывало, но я проснулась от проступков грешников вокруг меня за ночь. То, что я когда-то считала мощным, стало невыносимым, и я не сидела в раздевалке, пока моя мама снова танцевала. Если я не могла остаться со своим безымянным другом или избегать Марти дома, я сидела в клубном баре спиной к сцене. Крикет потеряла свою магию, когда на ее руках и шее начали появляться следы от уколов, поэтому она меньше танцевала и больше трахалась с незнакомцами.

Бармен подал мне газированные напитки и разрешил съесть столько корзинок арахиса, сколько я захочу. Так я познакомилась с Марселем, высоким польским охранником, который за несколько недель до этого указал мне на каморку дьявола. Марселю было немного за двадцать, он каждый день носил одну и ту же грязную толстовку с капюшоном, а также клочковатую бороду. Он был добр ко мне, и я чувствовала себя бунтаркой.

Он назвал меня милой.

— Ага, я знаю, — сказала я.

Он назвал меня красивее, чем Крикет.

— Эту суку уволят, если она не откажется от этой дури.

— Ага, это я тоже знаю.

— Она облажалась, Кара, — сказал Марсель.

Я закатила глаза.

— Меня зовут Лидия.

Он громко рассмеялся вместе с барменом и спросил.

— Кто, тогда черт возьми, Кара? Моя вина, девочка.

Марсель был моим первым поцелуем. Через пару дней после того, как он засунул свой язык мне в рот, я спросила, не хочет ли он заняться со мной сексом. Движимая любопытством и злобой, я хотела знать, каково это, так же сильно, как я жаждала причинить Крикет боль. Он был достаточно любезен, чтобы отвести меня в мужской туалет и запереть дверь. Он был с презервативом, а я осталась в рубашке.

Он взбесился, когда у меня пошла кровь.

— Ты чертова девственница? — спросил он с членом в руке.

Я не была впечатлена.

Но Марсель преследовал меня, как голодная уличная собака, еще несколько недель, и я знала, что моя мама была права в одном.

Мужчины сделают, отдадут или заплатят что угодно и сколько угодно за киску.

Это сказка стара как мир.

Мои глаза открываются утром после гала-ужина, и я чувствую тяжесть, как будто мои лодыжки и запястья обмотаны шлакоблоками. Я сразу понимаю, что это потому, что я несу бремя встречи с окружным прокурором города в полдень. Ему нравится приковывать меня наручниками к своему столу и трахать, пока он пялится на заказные фотографии мужчин и женщин, которых он преследует с тех пор, как его избрали два года назад.

Мы делаем это, в то время как сотни юристов, следователей и сотрудников офиса рвут свои задницы, чтобы обеспечить безопасность Гранд-Хейвена прямо за дверью его офиса.

Заместитель окружного прокурора Клей Р. Диган-младший был гостем на гала-концерте «Карусель любви» в сопровождении своей красивой жены, которая является постоянным клиентом в «Молчании». Их четверо детей остались с няней.

Однажды я поймала его взгляд на себе, когда сидела в баре одна. Согласно нашему контракту, мы действовали как совершенно незнакомые люди. Память о моем обещании Таланту все еще на моих губах, и я не могу не желать, чтобы это было так. Мысль о металлических наручниках, впивающихся в мои запястья, когда я вдыхаю горький запах чернил с копий фотографий, вызывает у меня волну отвращения.

Пес замечает, что я не сплю, и кладет свою маленькую лапу мне на руку. Он скулит, а когда я спрашиваю, не хочет ли он выйти на улицу, он лает и спрыгивает с кровати.

Когда моя жизнь успокоится, я займусь изготовлением объявлений о потерявшейся собаке.

Каждый шаг весит тысячу фунтов, но я тихо иду мимо комнаты Камиллы к входной двери. Человек получше, по крайней мере, надел бы лифчик, но сегодня утром я совсем не чувствую себя человеком. Я тащу за собой воображаемые цементные блоки и следую за Псом на лужайку, где Мама-Собака пытается не пялиться на мои соски через рубашку.

Она протягивает мне стакан.

— Я принесла его для твоей соседки по комнате. Она такая милая девушка, но так как сегодня ты вывела Пса, он весь твой. У меня есть новая кофеварка для капучино…

Мама-Собака продолжает говорить о своей модной кофеварке, и я с удивлением понимаю, что не злюсь на нее. Капучино хорош, и он уменьшает нагрузку на мои конечности.

— Я знаю, это не мое дело, Кара, но с этого момента тебе действительно следует носить больше одежды, когда ты выходишь из дома. Я имею в виду, мне все равно — женская сила и все такое, но здесь есть настоящие уроды.

Я улыбаюсь возле края стакана и бормочу.

— Вы не представляете, насколько это правда.

В течение следующих десяти минут Мама-Собака рассказывает о стратегиях предотвращения преступности. Она рассматривает программу соседского дозора и предлагает установить охрану на каждом входе и выходе из комплекса. Однажды она чуть не купила пистолет.

Мама-Собака не понимает, что я та самая, кого она опасается.