Беглые планеты. Темные ночи

Этот вопрос открыл Дививвидиву глаза. Где-то в защите станции образовалась брешь, и теперь Кса улавливал отрывки ментальных взаимодействий, что было строго-настрого запрещено. Узнай Дививвидив об этом в более подходящее время, он бы немедленно занялся ремонтом, но сейчас эта новость вызвала у него лишь очередной приступ гнева и тревоги.

"Я приказываю тебе! — протранслировал он Кса изо всех сил. — Возвращайся в состояние общего покоя и оставайся в нем, пока я сам тебя не вызову".

— …К тебе обращаюсь, серая морда, — орал гигант. — Когда эта волна, о которой ты столько трепался, доберется до моей планеты?

"Точно сказать не могу — но, кажется, лет через двести по вашему исчислению".

— Двести лет. — Гигант глянул на своего компаньона. — Для планеты это не срок, но для меня — в данный момент — это все равно что вечность. Нам предстоит многое сделать, Бэйтен, и мы должны действовать быстро.

"Уж куда быстрее, чем ты думаешь", — добавил Дививвидив, окружив эту мысль всеми возможными защитами высшего мозга, чтобы даже Кса не смог уловить, что сейчас творится у него в уме. Чувство вины, которое мучило его каждый раз, когда он вспоминал о судьбе, уготовленной его сородичами обитателям двойных миров, бесследно испарилось — во всяком случае, пока. Оно сменилось презрением, отвращением и страхом, пробужденными в Дививвидиве его гигантским захватчиком.

"Всего лишь через десять дней, Толлер Маракайн, — подумал он, — твой домишко перестанет существовать".

Глава 12

Вынырнув из духоты дворца, Кассилл Маракайн с облегчением вдохнул полной грудью. Не обращая внимания на нарушение этикета, навязанного ему высоким положением в обществе, он немедленно стащил с себя официальный камзол и расстегнул ворот блузы, охлаждая разгоряченное тело. Он еще раз глубоко вдохнул свежий утренний воздух и огляделся в поисках Бартана Драмме.

— Ты похож на вареного рака, — весело сказал тот, выныривая из-за постамента гигантской статуи короля Чаккела, которая господствовала над просторами двора, как когда-то сам Чаккел господствовал над целой планетой.

— Там как в печке. — Кассилл промокнул платком пот. — Дасина убивает себя, закрывшись в такой парилке, но каждый раз, когда я советую ей впустить немножко свежего воздуха…

— А какой из тебя правитель, если ты не способен своим указом подчинить смерть?

— Не смешно, — упрекнул его Кассилл. — Боюсь, у Дасины осталось совсем немного времени — этот поразительный барьер плюс беспокойство о благополучии графини Вантары только ухудшают положение дел.

— Ты бы лучше побеспокоился о Толлере. Существуют ли весы, на которых можно было бы взвесить подобные чувства? Чья чаша перевешивает — твоя или Дасины?

— Толлер способен сам позаботиться о себе.

— Да, но все-таки он — не дед, — кивнул Бартан.

— Что ты хочешь этим сказать? Ты представь, что за генеалогическое дерево получилось бы, будь мой отец и мой сын одним и тем же человеком! — с раздражением отозвался Кассилл.

— Извини, старина. Я люблю Толлера почти так же, как… — Бартан обреченно пожал плечами, признавая, что сейчас им лучше поговорить о другом. — Может, найдем какую-нибудь скамейку поудобнее?

— Хорошо, только смотри не засни на ней.

Мужчины, вымученными насмешками демонстрируя друг другу, что дружба их ничуть не пострадала, направились в сторону реки Лейн. У моста магистра Гло они свернули на восток и вскоре наткнулись на пустую мраморную скамейку. В воздухе разливалась та утренняя тишина, которая типична для административных районов всех столиц. Над рекой плыли шары птерты, сияя, словно стеклянные, и забавно прыгали над поверхностью взбудораженной легким ветерком воды. Бартан выждал несколько секунд, затем спросил:

— Ну, каков был вердикт?

— Она хочет послать флот.

— Ты сказал ей, что кораблей нет?

— Она и слышать ничего не хочет о всяких мелочах. — Кассилл хмуро усмехнулся. — Тоже мне мелочи!

— И что ты будешь делать?

— Я пообещал подробно выяснить, сколько кораблей пригодно к полету — в крайнем случае разорю суда, стоящие на ремонте, — а потом доложить ей. Вообще-то большинство машин нужно либо чинить, либо вообще заменять, но парусины для баллонов нет и в ближайшем будущем не предвидится. Пройдет не меньше двадцати дней, прежде чем мы сможем послать кого-нибудь наверх, а к тому времени… — Кассилл замолчал и начал крутить золотое кольцо на шестом пальце левой руки.

— Ты надеешься, что Толлер тогда уже вернется, — сочувствующе заметил Бартан. — Скорей всего вернется… с графиней, болтающейся у него на шее… Этого юношу ох как нелегко сбить с избранного курса.

— Сегодня утром мне доставили свежие данные, и, насколько я понимаю, ширина барьера уже достигла сотни миль. Это означает, что теперь его невозможно обогнуть.

— Ну вот! — бодро сказал Бартан. — Значит, Толлеру придется скоро вернуться.

— Ты хороший друг, — ответил Кассилл, пытаясь улыбнуться. — Я люблю тебя, Бартан, и любил бы еще больше, если бы ты объяснил мне, откуда эта голубая планета взялась в нашей системе и зачем она возвела хрустальную стену между нами и нашей прародиной.