Беглый

— Я родился в СССР. Какого хера мне делать в армии Узбекистана, кого от кого защищать? Мраки какие. В бега подамся, наверное! Вот с тобой и двину, Арт!

Сегодня Женьке повезло. Артем нашел меня. Оказывается мой отец — настоящий замполит райвоенкомата, и все легко сможет уладить. Делов-то! Надо бы только военкома задобрить.

Военный билет стоит всего триста баксов. Что ты — это еще дешево, по- знакомству. Путевка в рай. Проще пареной репы. Себе мы, так и быть, ничего не возьмем, в память о старой дружбе. Поможем в беде. Ага.

У Женьки только сто двадцать баксов. Вот незадача! А нельзя за сто двадцать?

Нельзя. За сто двадцать никак. Маловато, конечно сто двадцать, хватит только на отсрочку от призыва. Отсрочка это тоже классно, на самом-то деле. Может армию отменят или потом еще бабки появятся на военный билет. Ага. А ты как думал? Не, что не говори, а отсрочка это просто подарок судьбы.

* * *

Одной ногой уже в отмазке, Женька везет меня на такси в «военкомат моего отца». Артем остается ждать во дворе около дома. Он не любит ни военкоматов, ни казематов. У него к униформе презрение свободного художника. А вот с Женьки, с Женьки точно пузырь за удачное разрешение проблем.

Ящик! — обещает счастливый призывник.

Оставив потеющего Женьку в вестибюле под крылатым афоризмом президента — «Узбекистан — супердержава в недалеком будущем», я скорым шагом иду в мужской туалет, и сразу как рыба ныряю в приготовленную амбразуру.

Штукатурка в местах где мы вытащили из решетки гвозди, теперь сочится белесыми струйками. Они оставляют неровные лампасы на моих ранглерах. Теперь кажется, что в военкомате мне успели присвоить внеочередное воинское звание — генерал-лейтенант, если судить по ширине полосы. В нагрудном кармане — денежное довольствие в сумме сто двадцать самых безусловных единиц на свете.

Через полчаса я возвращаюсь к Артему.

* * *

У меня осталось приписное свидетельство Женьки и справка с места его жительства.

На это раз совесть меня мучит гораздо меньше, чем после зачистки квартиры Радика от телевизионного приемника. Вообще, вещи о которых до отсидки мне было страшно подумать, стали теперь нормой жизни. Исправительная система исправила меня. Я стал профессионалом. Не смысле качества преступлений. В смысле воровать теперь стало как ходить на работу.

Артем закидывает приписное и справку в Женькин почтовый ящик, они ему еще пригодятся, и в довольно скором времени. Вечером, уже потерявший надежду, он будет рад и этому.

Деньги, аккуратно перегнув, Артем пихает себе в карман.

— А я думал мы сразу поделим бабло?

— С какого это? Все пойдет на бензин. На дорогу.

— Бензин? Какой еще бензин, а тачка? Дай хоть на карманные расходы!

— Есть у меня одна на примете, цинканули добрые люди. Кия Спортидж, джипчик такой с сидюком. Коробка- автомат. Кондиционер воздушных потоков. С комфортом попрем. Кое где и без дороги проскочим. А на карман тебе зачем? Все должно быть в одном общаке!

— Артем, нас же разменяют за этот джипчик! Давай поездом лучше двинем. Тише едешь, как говорится…

В Узбекистане люди так любят свои тачки, что первый принятый после независимости закон был увеличить потолок за угон с пяти лет до двадцати пяти, с вышаком в исключительных случаях. После этого многие стали оставлять машины с открытыми дверями.

— В поезде нас выпотрошат проверками документов. Две границы — сначала узбеки, потом казахи, потом русские — и все вымогатели загребущие.

А тачка — херня делов. Хозяйка джипа держит кабак. «Европа» — называется. Грибочки с биточками. Возвращается за полночь. Соседи уже спят. Мы будем ждать ее прямо в гараже. В аккурате. Иной раз она с собой выручку привозит — но уж тут разрабатывать надо, пасти. Время нет. Тут уж как карта ляжет — повезет еще и фаршированную ее голубу примем. С икрой.

Оглаушим слегонца, небольно так, заберем бабло, рыжье и тачилу. В тачке сиди-плейер! Сам проверял! Дисков только путёвых прикупим — и в путь.

Прикинь, как в Москву с ветерком под Оффспринг помчим! Я знаешь как езжу — только на мотоцикле можно догнать, и то — не каждом.

— Так, подожди, разбой это — раз, глаушить то чем-то надо, правильно? Уже не грабеж, друг мой, а разбой, угон — два, ранее судимые — это три, еще пару висяков прилепят по ходу пьесы, потом и повезет, выручку ее накроем — вот тебе и особо крупные размеры… и — гуд бай, Америка! Вышаком пахнет твой спортидж. Стоит ли того овчинка? Наша ли это лига, так сказать?

— Овчинка — это ты самый и есть. Овца. Если ссышь — я сам все исполню. И в Москву поеду — сам. Разбойник херов, Дубровский, блин! Обычный гоп-стоп.

— Рутинный

— Чего?

— Рутинный, говорю, гоп-стоп. Слушай, может давай лучше от армии еще кого отмажем? Работает же схема — чего в дебри лезть? Чик-чирики.

— Каароче, у тебя время до завтра подумать, я лична еду в джипе или ваще нахер не еду. Закрыли тему.

Я молчу в ответ, и мы едем смотреть насколько сложно будет проникнуть в гараж.

* * *