Беглый

Ломка этапа это довольно стандартное занятие — нужно показать новичкам, кто здесь главный и сильный. Я слышал, в краснючих зонах всех избивают и чуть ли не воду заставляют пить из унитаза, ну не знаю, не видел.

В Зангиоте дело было проще. Входил этап, обычный, уголовный, всем давали разок дубинала, заставляли пропеть куплет из узбекского гимна, брили, переодевали и закрывали в карантин.

Но это был спецэтап политических. Да еще и Бахром вон с чайком и видом скучающего патриция восседает. Жаждет гладиаторских боев и отбивных с кровью.

Помню, как заходил сюда этапом сам и, напрягая все навыки переводчика, старался быстро запомнить куплет гимна джамахирии. Читать с листа не мог- посеял в суматохе очки. А за каждую ошибку в прочтении сакрального текста неприятно лупили по заднице резиновой дубинкой. Можете представить, как люблю я ихний****ский гимн? А помню вот наизусть первый куплет, на память:

Серкуеш хур улкам элга бахт нажот…

Надеюсь, когда юртбаши, наконец, сдохнет, его в аду будут черти встречать с этапа этим же бодрым шлягером.

Сагит раздал террористам листки с гимном, отпечатанным на лазерном принтере.

Борцы за идеи халифата стали по одному выходить перед строем и, бодро объявив фамилию, статью — узбекский аналог сталинской пятьдесят восьмой и заоблачный срок, — бегло читали вслух гимн. По их взлохмаченному виду можно было судить о теплых проводах, полученных перед этапом в тюрьме. На посошок.

Даже если они правильно произносили слова гимна, их били дубиналом за каждый катрен. Причем не по жопе, а по шейным позвонкам. Поставив на колени.

Девять из тринадцати сразу спели гимн, хапнули с пяток дубинок и похромали в парикмахерскую. Я уже думал, как нас вскоре отсюда выпустят, и что я буду делать до заступления на новый пост, как вдруг эти четверо оставшихся, будто сговорились, пошли в отказ.

Их лидер, приземистый бровастый крепыш с лучистыми, запоминающимися глазами, вместо гимна вдруг красиво, как могут только мусульманские служители, запел на арабском:

Ауузу билляхи минаш-шайтаанир-раджийм…

Ищу защиты у Аллаха от проклятого шайтана.

И трое в строю вторили ему слаженным хором:

Бисмилляху Рахманур Рахи-и-и-м!

Бахром-ака даже как-то обрадовался. Воспрял духом. Он возбужденно, как заядлый футбольный болельщик, привстал со стула и громко прищелкнул пальцами. Я на этом спектакле был впервые и еще не знал — это была команда «фас».

Все присутствующие тут прапора, офицеры и гады кинулись на четверку разом. Я замешкался на старте и теперь меня просто оттесняла стена пинающих. Четверка отказников корчилась на асфальте и все еще пыталась громко молиться.

Я, было, отступил назад, но тут же уперся глазами в суровым взор Бахрома, и снова стал протискиваться сквозь толпу, надеясь, что пну их хотя бы разочек — для протокола. В конце-концов, это ведь такие же, как они — в белых шапочках взорвали американский нью-ерк. Вот и задам им сейчас, террористам.

Кажется, мне удалось пнуть под ребра одного. Потом я наклонился и зарылся в гущу толпы, чтобы двинуть второму. Потеряв надежду пробиться к цели, я со всей дури двиганул в месиво кулаком, да вот только неудачно. Попал кому-то в кость или затылок, что-то в кулаке чувствительно треснуло, и он моментально, на глазах, вдруг раздулся как резиновая подушка.

Между тем, избиваемые уже бросили молиться и просто истерически, очень громко, как сильно напуганные люди кричали:

Аллаху Акбар, Аллаху Акбар, Аллаху Акба-а-ар!;

И было в этом крике что-то понятное на любом языке -

Помогите, люди! Помогите! Спасите! Убивают!

Наверное, они надеялись привлечь внимание вольных граждан за забором, но какие там «вольные» — забор и колючка тюрьмы уже давно проходят по всему периметру границ великой джамахирии. Юртбаши одним махом ликвидировал преступность, посадив на пайку все страну.

Бахром снова щелкнул пальцами и этот шумно дышащий, потный, обмолачивающий кости комбайн постепенно заглох.

Досталось им здорово — кровоподтеки, заплывшие глаза, следы ботинок на одежде. Трое из четверых сразу же стали петь гимн, а четвертый, зачинщик, все никак не мог подняться с земли. Казалось, он сильно пьян, земля так и вырывалась у него из-под ног.

Татарочке Рамиле и молчаливому хохлу-мордовороту по имени Андрюха с четвертого сектора, приказали его поднять. Я подошел к врагу государства с листком текста гимна и слегка пожал ему руку, когда пытался этот гадский текст ему втюхать. Типа — давай уже, будет геройствовать-то — спой им песню и все спокойно разойдемся по делам.

Он глянул мне в глаза и, молча смяв гимн, швырнул его под ноги.

Тут что-то горячее плеснуло мне на плечо, это Бахром швырнул в упрямца фарфоровый чайник с недопитым чаем. Сам начальник режима выскочил из-за стола и, оттолкнув меня в сторону, несколько раз крепко двинул террористу под дых.

Человек сразу провис в руках Андрюхи, а татарочка его просто выронила, по-девчоночьи отскочив назад и схватившись руками за голову.

Один из контролеров плеснул на распростертого пожелтевшего вовчика водой.

Сагит дал команду всей дневной смене расходится на посты, а остальным по своим делам.