Беглый огонь! Записки немецкого артиллериста 1940-1945

Далее со мной злую шутку сыграла немецкая традиция застолья. После тоста следовало опустошить рюмку и перевернуть ее вверх дном, так что пропустить очередную порцию спиртного было невозможно. После долгой череды тостов мы были настолько пьяны, что с трудом могли двигаться. Выйдя из блиндажа, мы прошли примерно полтора километра до нашего обоза, напоминая кучку пьяных матросов в порту. Отыскав квартирмейстера, мы получили от него бочонок соленой селедки, которую стали вылавливать прямо руками. Не удивлюсь, если мы вышли на самый передний край, но сам я был слишком пьян, чтобы точно помнить это. На следующий день моя голова буквально раскалывалась от похмелья. Так плохо после выпивки мне еще не было никогда в жизни. С тех пор один только запах коньяка вызывает у меня омерзение.

Отступление к Риге

7 августа — 5 октября 1944 года

Вскоре после упомянутой выше попойки наступление Красной Армии продолжилось. Над нашей частью возникла угроза окружения под Рокишкисом, заставившая нас 7 августа отступить в район Дюны. Отойдя через пару дней на северо-запад, моя рота, состоявшая теперь из 180 человек, заняла позиции на берегу реки Немунелис-Мемеле. Теперь мы находились в 60 километрах к северо-западу от Рокишкиса и примерно на том же расстоянии к юго-востоку от Риги.

Когда мы заняли свой участок передовой, я приказал выпустить снаряд по цели по конкретным координатам, такова была стандартная процедура. Когда за моей спиной грохнул выстрел гаубицы, я стал ждать последующего взрыва на передовой.

Вместо этого взрыв прогремел позади меня, и я понял, что это был недолет. В следующую минуту я увидел бегущего к нашим позициям немецкого солдата. «Эти сукины дети подстрелили меня!» — истошно кричал он.

Не до конца уверенный в том, кто виноват в недолете — я, дав неправильные координаты, или совершивший ошибку орудийный расчет, я не стал брать вину на себя. К счастью, ранение у того злополучного солдата оказалось достаточно легким.

Ближе к концу августа боевая обстановка на берегах Дюны ухудшилась, и мы стали постепенно отступать на запад. Участившиеся атаки советских войск привели к тому, что на выравнивание линии фронта все чаще стали бросать упоминавшиеся мной ранее «пожарные бригады», призванные блокировать действия Красной Армии. Однако эффективность их действий затруднялась тем, что мы точно не знали, где находится враг — перед нами, сзади или сбоку. Чтобы избежать окружения, нашим войскам приходилось отступать по всей линии фронта.

Выполняя роль «пожарной бригады», наша минометная рота иногда занимала участок впереди нас вдалеке от пехотинцев нашего полка или поддерживала огнем другие дивизии вермахта. Поскольку расположение нашей роты оставалось в стороне от главных ударов Красной Армии, мы чаще всего принимали участие в многочисленных мелких боях местного значения.

При обороне наши орудия служили средством сдерживания наступающих советских войск, однако когда части вермахта сами переходили в наступление, мы пытались уничтожить скопления живой силы и боевой техники противника, предупреждая его удары. Когда нам это не удавалось, мы старались связать действия врага, ограничить скорость преследования.

Когда поступал приказ оставить позиции, наша рота отходила первой, раньше остальных подразделений полка, потому что в отличие от пехоты нам требовалось больше времени для сбора и погрузки боевого снаряжения, да и скорость у нас была ниже. Полк оставлял арьергард, два-три стрелковых взвода с пулеметами и парой 75-мм гаубиц или несколькими 105-мм минометами нашей роты. Когда арьергард отступал, у наших минометчиков оставалось очень мало времени для того, чтобы собрать снаряжение и отправиться в путь прямо перед носом у наступающих русских солдат.

В Прибалтике в те дни находилось несколько крупных складов, где вермахт сосредоточил огромные запасы боеприпасов и продовольствия для снабжения группы армий «Север». Из-за стремительного наступления Красной Армии эти склады теперь приходилось спешно уничтожать или просто бросать. В небе можно было часто видеть клубы черного дыма от пожаров, которыми они были охвачены.

Это вызвало дефицит одних видов припасов, но вместе с тем избыток других. Как-то раз из дивизии нам прислали изрядное количество коньяка «Хеннеси», который иначе просто пропал бы. В условиях постоянной угрозы наступления советских войск нам не часто представлялась возможность свободно выпить. Понимая, что теперь возникла иная угроза — последствий чрезмерного потребления спиртного, я взял распределение коньяка под строгий контроль.