Беглый огонь! Записки немецкого артиллериста 1940-1945

Ночью я вернулся домой к Аннелизе и тете Фриде с мешком картофеля, усталый и оскорбленный. Ситуация была еще хуже той, которую моя семья пережила в годы экономического кризиса конца 1920-х годов. После еще одной поездки в Гифхорн осенью 1946 года нам стало понятно, что нужно найти другой способ обеспечения продуктами питания.

Хотя моя сестра Марлен несколько раз с риском для жизни пересекала Железный занавес и привозила нам продукты из Пюггена, сам я не был в родном доме вот уже более двух лет. Мне, естественно, очень хотелось увидеть родителей, братьев и сестер, однако пересечение границы с русской оккупационной зоной было очень опасным, рискованным делом. До этого мы с Аннелизой не осмеливалась ездить туда, однако хронический голод не оставлял нам иного выбора.

Несмотря на подстерегавшую нас опасность, Аннелиза спала, склонив голову мне на плечо, пока поезд ехал в направлении пропускного пункта Берген ан дер Дамме, расположенного примерно в ста километрах от Гамбурга. Ранним сентябрьским вечером мы подъехали к станции и от вокзальной площади направились к границе, где остановились и стали ждать.

Где-то рядом свистели соловьи. Мы с Аннелизой присоединились к небольшой группе людей, собравшихся в сумерках перебраться в советскую оккупационную зону. Хотя колючую проволоку и минные поля разместили еще не вдоль всей границы, отряды Красной Армии интенсивно патрулировали сектор безопасности четырех-пятикилометровой ширины, через который пропускали лишь местных жителей. Когда мы прошли примерно половину пограничной зоны, раздался требовательный окрик: «Стой!» Мне показалось, будто меня обдали ведром ледяной воды.

Два русских солдата, подошедшие к нам, не говорили по-немецки, но один из них жестами объяснил Аннелизе, что нам нельзя в советскую зону. Мне он велел следовать за ним. Оба красноармейца были вооружены автоматами, и поэтому было бессмысленно сопротивляться или бежать. Стараясь успокоиться, я попросил Аннелизу оставить меня, чтобы не усугублять сложившуюся ситуацию. Один из солдат толкнул меня прикладом автомата и повел за собой. Когда стало совсем темно, мы пришли на какую-то ферму к массивному каменному дому. Меня ввели в гостиную комнату.

Будучи в прошлом офицером вермахта, я понимал, что меня могут выслать в Советский Союз, если сверят мое удостоверение личности с архивными документами и узнают, что я воевал на Восточном фронте. Несколько месяцев назад русские арестовали одного из моих дальних родственников, который учился в медицинском институте в советской оккупационной зоне. Его без всяких объяснений на два года выслали в Сибирь. Если таким образом обошлись с ним, студентом, то что же тогда они сделают с бывшим офицером немецкой армии?

Сопровождающие оставили меня в комнате и вышли. Я подождал три-четыре минуты, подошел к двери и толкнул ее. Она оказалась незапертой. Открыв дверь шире, я спрятался за ней. В комнату никто не вошел. Убедившись, что поблизости никого нет, я решил попытать удачи и незаметно скрыться. В следующую секунду раздались крики красноармейцев — они поняли, что я сбежал.

Я бросился в лес. Через несколько секунд в ночи прозвучали пулеметные очереди, хлестнувшие по кустам и деревьям рядом со мной. Давно привыкнув к звукам выстрелов, я, не останавливаясь, побежал дальше. Двигался я, пригибаясь к земле, чтобы не угодить под пули, и старался как можно быстрее удалиться от фермы.

Опасаясь, что советские солдаты поднимут по тревоге патрули, я побежал в направлении деревни Хоэндольслебен, находившейся в пяти-шести километрах от меня. Я надеялся, что Аннелиза догадается отправиться туда и придет в дом моей тети. Когда я, полностью измотанный, пришел в деревню, то с огромным облегчением увидел там Аннелизу. Мы обнялись и долго не разжимали объятия, зная, что я только что избежал верной гибели.

Хотя мне удалось скрыться от советских солдат, у меня все еще оставалось опасение, что местные немцы-коммунисты узнают обо мне и донесут русским. Эта опасность усиливалась тем, что тетина семья была под подозрением у коммунистических властей, потому что мой дядя состоял в НСДАП и уже находился в английском лагере для военнопленных.

Рано утром в дом зашли представители местных коммунистических властей — проводилась выборочная проверка мест, где могла находиться контрабанда. Я бросился на чердак, где быстро спрятался под кучей старой одежды. Аннелиза осталась внизу вместе с моей тетей. Обыск и расспросы продолжались довольно долго, и все это время я опасался, что незваные гости могут подняться на чердак. Через полчаса они ушли, но я понимал, что опасность по-прежнему сохраняется и я подвергаю тетушку нешуточному риску.