Беглый огонь! Записки немецкого артиллериста 1940-1945

Так как моя сестра Криста работала в фотографии в Зальцведеле, то основная забота о моей матери и младшей сестре Маргарите легла на плечи моей старшей сестры Марлен. После конфискации фермы она превратилась в государственного работника и за свой труд получала почасовую оплату. Поскольку ферма теперь считалась государственной собственностью, наша семья не могла брать себе яйца, молоко или что-то еще из того, что производила. Марлен кормила оставшихся коров, но всякое другое сельскохозяйственное производство на ферме прекратилось.

В марте 1953 года герр Шмерцшнайдер, тот самый лютеранский пастор, который в свое время предупредил моего отца, что тому грозит арест, если он вернется в Пюгген, передал новую информацию. На этот раз он предостерег мою мать и сестер, что коммунисты хотят отправить Марлен и Кристу в специальный трудовой лагерь на острове Рюген в Балтийском море, чтобы они там отработали срок в наказание за нелегальное бегство моего отца.

Давление на нашу семью с каждым днем становилось все сильнее. Наконец, не в силах больше его выносить, моя мать и сестры приняли решение навсегда покинуть родную ферму и бежать в Западную Германию. Нет, это было не простое бегство из родного дома. Это была своего рода капитуляция — мои сестры и мать отказывались от земли, которая принадлежала нашей семье на протяжении нескольких столетий.

Готовясь к бегству, они начали собирать личные вещи — одежду, постельное белье и другие пожитки, намереваясь отправить все это по почте моему отцу в Западную Германию. А чтобы их случайно ни в чем не заподозрили, они отправляли посылки из разных городов. Таким образом им удалось переслать ему кое-что из ценных вещей, но чтобы отправить все, что у них имелось, на это не приходилось даже рассчитывать.

Среди отосланных отцу вещей было несколько ценных старинных монет — мои родители откопали их в нашем палисаднике еще в двадцатые годы. Это были монеты времен Тридцатилетней войны, 1618–1648 года. Прежние владельцы, по всей видимости, закопали их, прежде чем бежать от мародеров в окрестные леса.

Когда я учился в Вольфенбюттеле и у моих родителей не было денег, они отдали часть этой коллекции мне. Несколько монет мне пришлось заложить, но все, что осталось, я, перед тем как уехать в Канаду, честно вернул матери. Готовясь перебраться на Запад, моя мать поручила хранение коллекции одному из наших соседей, которому, как ей казалось, можно было доверять. К сожалению, сосед не оправдал доверие и продал нашу семейную реликвию.

Для охраны границы, отделявшей Восточную Германию от Западной, коммунисты все чаще использовали колючую проволоку, полицейских собак и минные поля. В результате этого пробраться на Запад нелегально было едва ли возможно. Однако все еще оставался открытым один путь — через разделенный на сектора Берлин. Поскольку любому, кто пытался перебраться на Запад без официального разрешения, в Восточной Германии грозило тюремное заключение, моя мать и сестры никому не рассказывали о своих намерениях и до самого последнего дня продолжали вести себя так, словно никаких планов бегства у них не было.

Взяв с собой лишь по небольшому чемодану, они тайком, поодиночке и разными дорогами покинули Пюгген в пятницу, 3 апреля 1953 года, всего за пару дней до Пасхи. Это было сделано нарочно, чтобы не привлекать к себе внимания многочисленных доносчиков. Встретиться они договорились в Западном Берлине.

Моя мать перешла поле и села на поезд в Беетцендорфе. Маргарет — в Зиденлангенбеке, на ближайшей к нашей деревне станции, причем на тот же самый поезд, что и мать. Криста после работы в пятницу вечером осталась в Зальцведеле, а Марлен — на ферме, чтобы покормить животных.

Сказав правительственному чиновнику, что собирается из Пюггена на конфирмацию к родственнику и не вернется до конца недели, Марлен попрощалась с тетушкой Хедвиг. Утром в пасхальное воскресенье она в последний раз вышла из ворот фермы. Наш верный пес залаял ей вслед. Сев в Зиденлангенбеке на поезд, Марлен встретилась с Кристой в Зальцведеле.

Доехав до Восточного Берлина, моя мать и Маргарита, а также две моих старших сестры поодиночке сели в метро, которое все еще соединяло находившийся в руках коммунистов Восточный Берлин с западной его частью, которую контролировали союзники. Они вновь обнялись в Шпандау, в Западном Берлине. Теперь они были свободны, и им ничего не угрожало, хотя у них и не было денег на билет до Западной Германии.

Наконец, примерно спустя месяц, на деньги, которые я прислал им из Канады, они купили авиабилеты до Ганновера. Когда в мае они поездом прибыли из Ганновера в Люнебург, отец уже ждал их на платформе. Впервые за четыре с половиной года он обнял свою жену и дочерей.

Узнав, что мои родственники бежали, восточногерманские власти тотчас забрали нашу семейную ферму в Пюггене себе. Вскоре они разрушили все постройки, за исключением самой старой части, где когда-то жили мои дед и бабка.