Беглый

Эрматов был совершенно лыс и округлен до чётного числа в банке. Одного взгляда на его поблёскивающую бриллиантовой крошкой лысину, дорогие роговые очки и твидовый пиджак было достаточно, чтобы заключить — Эрматов связан с тайной грибной охранкой.

«Салям Алейкум» — сдуру бухнул я, подозревая в Эрматове кишлачного завоевателя столицы.

«Хэллоу» — ответил Эрматов: «Хэв а сит». Первый раунд был за ним. Я был повержен в кресло с ужасом вспоминая, что Эрматов, как нам проповедовали был «ведущим в джумахирии специалистом по истории английского языка». Представив, что хозяин дубового кабинета переключится сейчас на викторианский дрол времен шекспировского театра «Глобус» я резко взмок и растерял остатки воли.

Мягкой нежной и удивительно белой рукой Эрматов набрал номер, развернул телефон, протянул мне болотного цвета трубку с двумя эбонитовыми ободками:

— С тобой ХОТЯТ поговорить.

Не успев выяснить детали, я уже прижимал трубу к уху двумя руками. Каждый гудок был громче предыдущего. Гудки нарастали с амплитудой резонансно отбивающей в сердце. Если сейчас не поднимут — у меня будет телефонный микроинфаркт.

— О! Здорова! Давно, давненько хотел с тобой встретится, дружище! Как дела, ващета? Хорошо? Сейчас сможешь подъехать? Лекции? Лекции — подождут. Ты кафе-мороженое на сквере знаешь? Ну на сквере? Короч — как лицом к безногому брату Черномора станешь, оно у тебя будет за правым плечом.

Через сорок минут?

А сколько на твоих сейчас? На моих тоже.

Жду!

Трубка загудела беспрерывным тоннельным тоном. Я очень нежно положил её на вертушку Эрматова.

— Мне надо… он сказал…

— Поезжай немедленно — Эрматов махнул мне белой ручкой одновременно отпуская грехи, благословляя и провожая в путь — Немедленно! ОНИ ждать не любят.

* * *

Я двинул на сквер ломая голову как же мне найти там безногого брата Черномора, и развернувшись через правое плечо лицезреть секретное кафе-мороженое.

Когда я вылез из метро Сквер Революции, голову брата Черномора я увидел сразу же. Это был монумент Карлу Марксу. Капиталисты отрубили ему ноги и теперь в центре Ташкента высилась его огромная поросшая дикой растительностью башка. Отрубленных ног капиталистам показалось мало — они еще и подожгли волосы на голове у Карлы. Теперь издалека голова немецкого экономиста напоминала олимпийский факел. «Какое кощунство» — подумал я — пять лет назад ОНИ же сами секли розгами за поругание Карламаркса, а теперь кличут его «безногим братом Черномора». С другой стороны — какое у НИХ тонкое чувство юмора. Всегда приятно иметь дело с людьми не чуждыми юмора.

Повернувшись к лесу задом, а к Карламарксу, брату Черномора, передом, я трижды сплюнул через левое плечо и глянул через правое. В зыбком воздухе ташкентской затянутой версии бабьего лета быстро материализовалось кафе «Мороженое».

«Чёрт» — помянул я лукавого — «а как же я его узнаю?» — я с ужасом понял, что знаю только бесплотный голос представителя ИХ.

— Ну как, легко нашёл? Приветствую. Я — Михал Иванович! А ты — надо полагать, Семён Семёнович Горбунков!

Обладатель голоса засмеялся приятным располагающим к откровенной беседе смехом.

— «Пломбир» возражения вызывает, Шурик? Или предпочитаешь «Сливочное»?

* * *

Вот я и поднялся по лестнице и мне даже кажется обрадовалась мама. Нужно срочно, срочно найти его номер. Номер который начинается с цифры 39. Все в Ташкенте знали, что АТС-39 не была частью городской телефонной сети. Это была АТС здания занимающего целый квартал и фасадом, на котором не было не единой таблички. Все и без табличек знали, что там внутри. Фасад выходил на прямо к метро Площадь Ленина. Поговаривали даже с системой метрополитена этот узбекский аналог Лубянки связывала сеть подземных ходов.

Когда бывшему директору ЦРУ задали вопрос, рад ли он распаду СССР, старый волк разведки ответил: «Раньше был один КГБ, а теперь их будет пятнадцать».

Теперь когда КГБ СССР поменял везде таблички, появились они и на помпезном здании-монолите. СНБ Узбекской Джамахирии. Служба национальной безопасности.

— Мам, ты мою книжку записную не видела?

— Что?

— Книжку, грю, не видала телефонную?

— Там же где и положил. У тебя в тумбочке. Кстати, тебе звонили.

— Кто?

— А вот сейчас принесу. Я все записала.

Мама принесла мне желтый блокнотный листок с осенними цветами.

Капитан Казематов. Ди. Ди. Капитан Казематов. Ди. Ди. Ди. Капитан Казематов. Капитан Казематов. Ди.

Говорить с ними сейчас не было сил.

Где же эта гребанная книжка? И вообще — откуда у меня столько шмотья? Боже! Как же хорошо тюрьма приучает к минимализму. У меня на воле, оказывается было столько штанов и рубах, что хватило бы носить не износить весь пожизненный срок. Все таки есть польза в отсидке, хоть и маленькая, но есть.

Чёртов телефон. Это еще хорошо, что у меня нет пресловутой мобилы. Обзвонились. Теперь я понимаю, почему Анна так любила пейджер. Хотя и это тоже лишний груз.

Анна! Кстати, я уже соскучился. Сейчас искупаюсь, найду книжку и двину обратно. Расскажу про Михал Ваныча. Может быть и присоветуешь чего. Нам такая крыша не повредит, а?

— Позвони пожалуйста Дилюшке.