Бегом на шпильках

— Веришь — нет, но это очень забавно, — говорит он. — Это как эстафета, — мы все через нее прошли. Там все друг другу помогают. Тебе только надо будет научиться терпеть бесконечные мамины брюзжания насчет английской еды, и что все эти англичане каждый божий день требуют один и тот же сэндвич, и ни в какую не соглашаются попробовать что-то новенькое, и все время хотят, чтобы им туда напихали с полсотни разных начинок: и салями, и пастрома, и сыр… В общем, все это ее страшно бесит, так что она без конца об этом твердит.

— О, — говорю я с улыбкой. — Я не против, бывало и хуже.

Энди делает большой глоток пива.

— А вообще, у тебя есть еще что-то на примете или ты решила забить на все остальное? Ты, я помню, как-то упоминала про рекламу, но и вроде как говорила, что она тебе уже осточертела.

Я удивленно улыбаюсь. Большинство моих знакомых мужчин абсолютно одинаковы в своей способности стирать из памяти огромные куски информации уже через двадцать секунд после того, как ты вывернешь перед ними наизнанку всю душу. Мой же мозг буквально липнет к разным мелочам. Девять лет назад моя первая «любовь» — между прочим, жалкая и бесстыднейшая пародия на это слово, — упомянул как-то в разговоре имя парня, подрабатывавшего на ферме его родителей. И вот, прошло девять лет, — а призрак Банни Грим-шоу, — человека, с которым я никогда не встречалась, — все еще продолжает скакать по моему сознанию, напрасно занимая ценнейшее дисковое пространство.

— Похвальная память, — говорю я, потрясенная осознанием того, что мне и в самом деле осточертела реклама. Прикуриваю сигарету: она помогает мне думать. — Я занимаюсь пиаром, чтоб были хоть какие-то деньги, но это не мечта всей моей жизни.

— А что же тогда? — спрашивает Энди, слегка наклоняясь вперед.

Я медлю с ответом. Самый верный способ убить мечту — сделать ее реальной. А, черт!

— Есть, — говорю я, — одна вещь, которая мне, ну, как бы интересна. Это, наверное, покажется смешным, но мне придется много тренироваться, и, возможно, это будет стоить кучу денег, но даже тогда есть риск, что у меня ничего не получится, что я могу остаться без работы, и моя мама будет раздавлена горем.

— Ну, — говорит Энди. — Это все положительные стороны. А как насчет отрицательных?

Я смеюсь.

— Я просто стараюсь быть реалисткой.

Энди качает головой.

— Ты ведь еще даже не сказала мне, что это за вещь.

Я снова медлю с ответом.

— Это, это такая вещь, называется «пилатес», такой вид физических упражнений, но не совсем, кстати, сейчас очень популярный, так что конкуренции там предостаточно; но мне он очень нравится. Правда, я пробовала всего несколько раз, так что, вполне возможно, моя идея слегка нелепая, но я бы с удовольствием прошла полный курс.

Жду, когда Энди поднимет меня на смех. Однако вместо этого он говорит:

— Пилатес. Я знаю, что это такое. Саша, моя бывшая, когда-то вела занятия по пилатесу. Помню, она постоянно твердила, как это «холистично», как это «глобально». В здоровом теле здоровый дух, и все такое. И вечно пыталась затащить меня на свои уроки. Хотя для тебя, мне кажется, это будет просто замечательно!

Ненавижу, когда мне такое говорят. А еще думаю о том, что, если б мне давали по одному пенни каждый раз, когда Энди скажет: «Саша, моя бывшая», то у меня уже набралось бы никак не меньше пятнадцати.

— Правда?

— Да, — говорит Энди. — Я помню, как она рассказывала об одном парне, регбисте. Он был дико, я бы даже сказал, болезненно застенчив, — так вот Саша сказала, что после пилатеса он стал совершенно другим человеком. В общем, эта штука якобы подстраивается под индивидуальные особенности человека. Сам-то я никогда не пробовал. Я не любитель всяких упражнений. Если полностью не отключать сознание, то начинаешь чувствовать себя каким-то неудачником. Но это… просто я такой. Знаешь, в Индии я увлекся Шиванандой.[61] Но стоило мне вернуться в Лондон — и все друзья наперебой принялись надо мной смеяться. Да пошли они все! Вот что, Натали, ты меня вдохновила! Давай, ты пойдешь на курсы своего пилатеса, а я запишусь в группу Шивананды.

Можете считать меня девушкой ограниченной, но почему-то такая сделка не показалась мне такой уж чертовски привлекательной. Должно быть, я просто не умею смотреть в будущее. Прошу прощения.

— Отлично, договорились!

Мы ударяем по рукам.

— Если ты точно знаешь, Нэт, что хочешь именно этого, то — вперед! Ты ведь получила выходное пособие?

Его энтузиазм доставляет мне удовольствие, но одновременно подавляет. Обычно, когда от меня чего-то ждут, меня парализует страх: что я не справлюсь и подведу людей. Собственно, именно это всегда и происходит. Впрочем, у меня абсолютно такая же реакция, когда от меня не ожидают ничего. Лучше вообще об этом не думать.