Бегом с ножницами

Как-то я сидел в своей комнате, слушая Донну Саммер и ублажая любовь к собственным волосам их укладкой. Тут я услышал звуки ссоры. Крик доносился издалека, приглушенно, очевидно, из другого крыла дома, тем не менее мне удалось различить кое-какие слова, звучащие громче, чем песня: «Все быстрее и быстрее в никуда».

Сука! — орала Натали.

Сама ты сука! — кричала Хоуп.

Я тут же снял иглу с пластинки и вышел из комнаты. Надо прокрасться по коридору и подслушать. Если ругань перекрыла даже Донну Саммер, то пропустить такое нельзя.

Ссоры представляли собой квинтэссенцию дома № 67 по Перри-стрит. Он был виноградником, а скандалы составляли его специальный резерв.

— Нет, Хоуп. Это тебя не касается. Ты считаешь, что все вокруг — твое дело, потому что ты такая жалкая и не имеешь собственной жизни.

— Черт подери, Натали! Почему ты так враждебно настроена? Что плохого я тебе сделала? Почему ты меня так ненавидишь?

Натали неприятно рассмеялась.

Чистейшее проецирование. Ты ненавидишь меня, но ни за что не хочешь этого признать, ты, сука с подавленным инстинктом.

Я вовсе не ненавижу тебя! — с ненавистью крикнула Хоуп.

Отрицание! — парировала Натали.

За последний год мой словарь существенно обогатился. В него вошли такие слова и понятия, как «проецирование», «отрицание», «подавление», «пассивно-агрессивный», «литий», «меларил».

Помимо использования обычных, широко распространенных ругательств типа «сука» и «шлюха», Финчи значительно расширили свой арсенал оскорблений за счет терминов стадий психосексуального развития по Фрейду.

Ты такая оральная! Ты никогда не дойдешь до гениталий! Самое большее, на что ты можешь рассчитывать, так это анальное — ты, незрелая, фригидная старая дева! — орала Натали.

Прекрати антагонизм! — кричала в ответ Хоуп. — Перестань выплескивать на меня свою злобу!

— Ваша тактика увиливания не сработает, мисс Хоуп, — предупредила Натали. — Я не позволю вам вот так просто от меня улизнуть. Вы меня ненавидите и должны уметь противостоять мне!

Я взглянул на рояль и вспомнил о более счастливых временах. Всего лишь на прошлой неделе одна из пациенток доктора, хроническая шизофреничка по имени Сью, играла самые популярные мелодии, а мы все — Натали, Хоуп и я — стояли вокруг и пели: «Ничего нет лучше сцены, лучше дела я не знаю...» Сью была готова играть сколько угодно, при условии, чтобы мы не называли ее по имени. Она требовала, чтобы ее называли «Доктор Ф».

— Тебе необходимо поговорить с папой, Натали. С тобой творится что-то неладное. Я это говорю потому, что я твоя сестра и люблю тебя. Ты просто должна попасть к папе на прием. Пожалуйста, запишись.

Я услышал, как топает Натали, и испугался, что сейчас она ворвется в гостиную. Она меня увидит и поймет, что я подслушивал, а потом как-нибудь втянет в скандал. Но топот вовсе не означал, что Натали идет в гостиную. Он означал, что она пытается опрокинуть сестру на диван.

Ну ты, сука, еще скажи это!

Отпусти меня! — потребовала Хоуп. Я слышал, что она задыхается. Натали была большой и сильной девочкой.

— Признай!

— Натали, отпусти. Ты меня задушишь.

— Значит, ты умрешь.

Наступила тягостная тишина, а потом прозвучал сдавленный голос Хоуп:

— Ну, хорошо, хорошо. Я тебя ненавижу. Теперь ты счастлива?

Натали коротко и грубо выругалась. Потом ее шаги протопали по коридору и по лестнице.

— Все это просто дерьмо собачье.

С верхней площадки лестницы она прокричала:

— Ты никогда не доживешь до эмоциональной зрелости!

Хоуп не смолчала:

— Я добьюсь для тебя ограничения режима, Натали. Ты не владеешь собой. Ты опасна.

Натали хлопнула дверью.

Ссора и драка закончились.

Шторм достиг всего-то примерно четырех баллов. Ну, может быть, четырех с половиной по десятибалльной шкале, в которой десять баллов — вмешательство полиции и заключение в психиатрической лечебнице. Беда в том, что больше не нашлось желающих присоединиться. Я заметил интересный принцип: чем больше участников, тем лучше и интереснее ссора.

Обычно двое начинали спорить из-за пустяка. Например, что именно смотреть по телевизору. Тут в комнату входил кто-нибудь еще и решал их помирить. Однако чаще всего этот третий принимал чью-нибудь сторону. Потом присоединялся четвертый и так далее.

В самых замечательных скандалах участвовало по пять-шесть человек, а то и больше. В конце концов все заканчивалось тем, чем заканчивалось в этом доме все: доктором Финчем. Или его вызывали звонком, или же вся враждующая группа в полном составе отправлялась к нему в кабинет. Спорщики выгоняли несчастного пациента, которого доктор принимал в тот момент. «Семейные обстоятельства», — решительно заявлял кто-нибудь. Пациент, будь то потенциальный самоубийца или человек с многочисленными проблемами личностного характера, покорно отправлялся в приемную пить растворимый кофе с сухими сливками. А Финчи тем временем выясняли отношения.