Бегство

Небо было ярко голубым, опрокинутым навзничь над чашей долины, в которой среди старых садов спряталось большое, нарядное село. Катарина планировала в этом небе, тугие потоки воздуха поддерживали её легкое тело, аккуратно и нежно отпускали её все ниже, и вот уже она могла рассмотреть все – даже огромные ромашки на лугу около реки. Что-то было до боли знакомое в этих улицах, Катарине казалось, что если она сейчас опустится на землю и пробежит вот по тому переулку вниз, к реке, то она увидит огромный колодец-журавель, а дальше – небольшой песчаный склон и берег тихой ласковой реки. А вот тот белый дом-мазанка с высокой крышей, почти не заметный сверху из-за огромных груш-дуль, она знает вплоть до самого укромного уголка, она помнит его так, как будто уехала оттуда вчера. Катарина расправила руки, чуть уменьшив поток воздуха и опустилась ниже. С трудом подавив горячую волну, восставшую в груди и затопившую сердце, она ухватившись за ветку, спряталась в листве, потому что там, внизу, около аккуратного, обшитого тесом сарайчика стояла тоненькая девочка в ярком сарафане, с косицей, завязанной атласной ленточкой – она сама…

…

Очнулась? Ну слава Богу, а я уж думала тебя насмерть закололи. Ты, знаешь, меньше дергайся, правда. С ними все равно не сладишь, а они тебе здоровье подорвут не на шутку. Тут умельцы. Давай, сядь, я тебе облепиховый морс дам, в то сама до холодильника не доползешь.  Меня, Катьк, зовут Женя. Неужели не узнаешь?

Катарина медленно приходила в себя, в постепенно проявляющейся картинке появилась рыжая стриженная голова, румяные щеки и хитрые оливковые глазки. И Катарина вспомнила! Женя! Женька!!! Её весёлая, суматошная, шаловливая подружка из того самого села, над которым она сегодня так счастливо летала.

Глава 7. Катька

А ведь я Катька, и правда. С чего она взяла эту дурацкую Катарину, почему влезла в это чужое имя, как в неудобное платье – сначала там жало, тут терло, а потом притерпелась, подогнала себя под него, свыклась. Это ведь он, дорогой муж, Владимир Алексеевич, тогда ещё Володя – моложавый, крепкий, с едким принуждающим к подчинению волевым взглядом узких злых глаз, придумал это имя. Он тогда собирал вечеринку своих влиятельных друзей – расслабиться, попариться в баньке, поохотиться, ну и заодно представить свою избранницу Катерину. Нежную красавицу, настоящий экзотический цветок, орхидею, неизвестно каким образом расцветшую в селе, которую он вырвал из этой грубой почвы, пересадил в свой шикарный сад и теперь хотел похвастаться своим приобретением, показать товар лицом. Он стоял позади будущей жены, любовался её отражением в зеркале, думал удовлетворённо, что не зря армия профессионалов трудилась над внешностью деревенской девчонки, не покладая рук. И теперь эта райская птичка была совершенно готова, оставалось лишь добавить пару штрихов, и они, эти штрихи были   сейчас в руках у ее создателя, её Пигмалиона. Владимир аккуратно расправил ожерелье, приложил его к тонкой, смуглой шее невесты и с удовольствием смотрел, как кожа изящных ключиц покрывается мурашками. Сапфиры чистейшей воды оттенили фиолетовую глубину глаз Кати, она порозовела от удовольствия и чуть подалась назад, прижалась к крепкой груди.

– Хорошо, Катьк. Тебе идёт. Только мы потом, после ресторации ко мне на дачу поедем, так ты не забудь снять, а то будешь, как пугало. Джинсики там…Свитерок приличный. Есть у тебя? Нет? Ну, держи. Купишь.

Он сунул в крепко зажатый от волнения Катин кулачок свернутые валиком купюры, а то девка напутает чего – нибудь с картой, прыгай потом.

– И ещё. Я тут вот паспорт твой подправил, хорошо есть у меня концы в паспортном.  А то прям неудобно, моя жена – Катька!!! Село. На. Гляди.

Катя взяла паспорт – на любовно и аккуратно затянутой в пластик страничке её нового паспорта было чётко и красиво написано – Катарина. И вроде – бы пара букв… А человека, как подменили. Она поежилась, но кивнула, закрыла паспорт, потянулась к жениху, но Владимир тихонько её отстранил, буркнул.

– Давай, давай, времени мало, собирайся иди. Катарина…

Катарина отогнала от себя поток воспоминаний, допила чай, чувствуя, как зверская кислота облепихи постепенно проясняет её мозги, сунула ноги в тапки и пересела за столик, поближе к подруге. От Женьки веяло степной свежестью, полынной терпкостью, ароматом речной воды и кувшинок. Катарина вдруг поняла – Женька-то не постарела. Она все та же, какой была тогда, когда они носились ласточками по степным тропкам, жарились на песке у тихой реки, бегали за молоком на другой конец села, кокетничали с ребятами. Катарина коснулась руки Женьки, ожидая холодного провала, но кожа подружки была тёплой и упругой, совершенно живой.

– Ты, Жень, привидение, что ли?

Женька хихикнула, плеснула ещё чайку, куснула шоколадку.

– Я, Катьк, переходная. Есть такие, потом поймёшь. Я ведь сбежала отсюда. Меня мужик так же, как тебя мытарил, правда мне больше доставалось, я была толстая и баловалась… этим самым. Ну, короче, курила. Кое-что… Сдуру, правда.