Бегство

Продолжая прокачивать воздух сквозь все новые и новые ампулы, сменяемые в насосе, Павел не забывал посматривать на горящий то желтым, то оранжевым огоньком сигнал встроенного в чемоданчик дозиметра. Если верить его показаниям, место здесь было относительно чистое, пожалуй, не только без противогазов, но и без защитных костюмов и респираторов можно будет провести тут несколько дней, дать отдохнуть детям и взрослым от непрерывного ощущения затхлости и унылого запаха резины спецкостюмов.

Но, даже прокачав насосом все реагенты, еще разок внимательно посмотрев на дозиметр, Павел не стал снимать противогаз, возвращаясь к вездеходу, а только откинул с головы капюшон спецкостюма. Не спеша, поставив на землю возле поблескивающей из-под дорожной пыли гусеницы свой чемоданчик, Павел подхватил с земли небольшой камешек и постучал в двери условным стуком «раз, раз, раз-два-три», что бы находящиеся внутри люди не опасались ни рукотворной химии, ни живых, которые иной раз бывали похуже этой самой ими же придуманной изощренно умертвляющей заразы. И хотя Павел выполнил все оговоренные заранее условия предупреждения о безопасности, первыми из открытой дверцы вездехода на него глянули черные глаза автоматных стволов. Так оно всегда спокойнее и проще, даже если и не мог Павел за такое короткое время привести к их передвижному убежищу врагов. Абсолютно готовый к такому привычно неласковому приему разведчик стянул с головы противогаз и улыбнулся в тусклый синеватый свет салона щербатым, тонкогубым ртом:

– Порядок! Здесь чисто…

Павел успел только чуток отодвинуться в сторонку, как из тесного и душного, пропахшего человеческим потом, фекалиями и машинным маслом пространства один за другим, цепляясь друг за друга стволами автоматов, поясными флягами, прихваченным маленькими лопатками, начали выскакивать добровольные страдальцы. Все были укутаны в спецкостюмы, на пятерых детишек заботливые женщины даже одели противогазы, но взрослые, узнав условный безопасный стук и удостоверившись, что простучал им именно Павел, выходили уже без средств защиты, только химплащи никто из них так и не рискнул оставить внутри вездехода.

Всего за пару минут небольшая проплешинка среди сухого чертополоха, бурьяна и мутировавшей крапивы была заполнена измученными, усталыми, но счастливыми от ощущения удачной остановки людьми. Кто-то просто опустился на землю, блаженно вытянув ноги и оглядываясь по сторонам, кто-то смотрел в пустое, унылое небо, цвета свинца и тоски, кто-то неторопливо прохаживался взад-вперед по проплешинке, стараясь не пересекать условную границу, за которой начинались иссохшиеся маленькие джунгли. Никто из людей, казалось, даже и не заметил, как водитель заглушил двигатель вездехода, обошел машину, плотно прикрыв дверь жилого отсека, и появился среди них, на проплешине. И только его голос, звучащий чуточку сердито, вернул народ к реальности.

– Внимание! Здесь останемся на пару-тройку дней, посмотрим, как обстановка позволит! – проговорил водитель, на ходу расстегивая костюм химзащиты на груди. – Сейчас трое: Павел, Ким и Саня, – пойдут в охранение, к поселку. Там всякое может быть. Оружие сразу наизготовку! Остальные, гляньте на фундамент. Если там спокойно, то вокруг него и расположимся…

Только что блаженствующие люди будто спохватились. Женщины подзывали детей, осторожно пробирающихся среди взрослых, Павел полез внутрь вездехода за своим автоматом, Ким и Саня отошли в сторонку, что-то обсуждая на ходу. А сам водитель-вожак возглавил группу, направившуюся к остаткам фундамента сторожки…

…Через четыре часа дозорная группа вернулась. За это время оставшиеся у фундамента беглецы успели не только досконально обследовать бетонную яму, заполненную сорной травой, непонятными семенами, листьями с деревьев, облетевшими многие годы назад, но и накрыть его водонепроницаемой легкой тканью, а поверх неё еще и военной маскировочной сеткой. Очень быстро женщины разожгли таблетки сухого спирта, вскипятили воду, взятую в запас из безопасного источника несколько дней назад, заварили спитой, раз уже десять использованный чайный лист. Пусть вода отдавала плесенью, а чай едва подкрашивал её слабеньким желтоватым цветом, все были рады и этому нехитрому питию, ведь в дороге чаще всего они обходились просто глотком тепловатой, затхлой воды со вкусом бензина, разливаемого на ходу из металлических канистр. А сегодня к чаю Вожак распорядился выдать из запаса немного шоколада, давно просроченного, одеревеневшего и покрытого белым налетом, но все равно сказочно сладкого. А вот основным блюдом ужина были привычные сухари каменной твердости. Их можно было только размачивать в чае, зубы у людей теперь были не способны не только грызть сухари, но даже и перекусить тоненькую травинку.