Бегство авторитета

– Давай всё прямо и прямо, – устроившись рядом с водителем, махнул рукой Мозгун. Помолчав с минуту, спросил: – За сколько машину продашь?

– А я не продаю её.

– А если бы продавал?

Водила, покосившись, окинул Мозгуна придирчивым взглядом и обронил, словно сплюнул:

– Тыща.

– Беру, – сказал Мозгун.

– Ладно, дам телефон, звякнешь через месяц.

– Полторы, но сегодня, – начал торг Мозгун.

«Шестёрка», резко притормозив, с неожиданной резвостью скакнула влево, а потом круто развернулась и помчалась в обратном направлении.

«Может, я выздоровел?» – подумал Мозгун спустя час с небольшим, поглаживая рулевое колесо свежеприобретённого автомобиля. То, что он так легко принял решение о покупке стареньких «Жигулей», вселяло надежду. Мозгун стал размышлять на тему смерти Комара и привходящих обстоятельств, однако тотчас же жизненная энергия стремительным потоком устремилась вон из его организма. Мозгун встряхнул головой, осмотрелся и увидел, что он в другой жизни. И он – другой, не такой сильный и решительный, как раньше, однако и не тот инвалид, каким, по сути, был всего несколько часов тому назад.

Когда не хочется жрать то, что могут отрезать

Чис утратил дар речи. Он смотрел на изготовленный из простыней канат, сжимал руками край подоконника и хрипел.

– Он сбежал, – сказал Колобок.

Чис резко развернулся и с размаху заехал Колобку в морду.

– Его похитили, тварь! – Чис схватил упавшего Колобка за уши – волос у Колобка не было – и несколько раз ударил головой о паркетный пол лоджии. – Босса украли, паскуда! Ну, чего встали?! Вниз! Осмотреть всё, опросить всех! Осмотреть внизу! И в доме напротив! Поквартирный обход!

Восемь человек ломанулись на выход, устроив давку в дверях. Остались только Чис и Колобок. Колобок, хрюкая, вытирал платочком кровь с разбитого черепа и облизывал окровавленные губы.

– В чём дело, Колобок? Ты захворал? Работать!

– Чис, надо всё обмыслить. А ты башкой о паркет! – жалобным голосом проговорил Колобок. – Надо всё обсосать и прокачать, а не бить друг друга головой о дерево. Я… как это увидел… Просто в башке, как это увидел, переклинило. А ты меня за уши и…

– Ну извини! Я же извинился! Но ты, гад, такое выдал! Я тебя щас в пол вотру, как мастику!

Чис, нависая над сидящим на паркете Колобком, переминался с ноги на ногу, словно решал, каким образом сподручнее осуществить только что продекларированное.

– А как попали сюда? Как попали, если четвёртый этаж? Чтобы привязать к перилам, надо…

– Колобок, ты меня окончательно выбесил, – вдруг изменившимся тоном сказал Чис, отошёл от Колобка и плюхнулся на кожаный диванчик. – Босс, если бы захотел выйти… Он ушёл бы через дверь. Он вышел бы обычным порядком: дверь, лифт, дверь. Лифт, заметь, а не простыня!

– Да, на лифте, конечно. Но у меня в черепушке сплошной гул. Твоими молитвами, Чис. А вот Испанец никогда не рукоприкладствует. А Пушкин и с подчинёнными стихами разговаривает.

– Тпррр! А вот на этой темке остановимся и приглядимся, – распорядился Чис и сверхвнимательнейше уставился на Колобка. – Так, давай про Испанца и Пушкина…

– Чего? – обеспокоился Колобок.

– Ты продался? Это ты шефа продал, гниль? Но ты же умрёшь! И не как все нормальные люди. Ты не пулю заглотишь, а будешь ме-е-едленно умирать на дыбе. За такие вещи в цивилизованных странах за мошонку подвешивают, на кол усаживают или ногами – в мешок с голодными крысами. Что ты выберешь, кандидат в покойнички?

– Ты чего, Чис?! – перепугался Колобок, прекрасно осведомлённый о суровом нраве этого худого до безобразия длиннолицего мужика, некогда изгнанного из егерей. – Ты же давно меня знаешь! Я же верой и правдой!..

– Ты сам рассказывал, как привязывал простыню. На кого работаешь, крот круглоголовый? Я щас поговорю с тобой стихами! Куплетами и дуплетами!

Испуганный Колобок ёрзал на пухлых ягодицах и не знал, оставаться ему в сидячем положении или подняться на ноги, рискуя вновь оказаться поверженным на пол.

– Чис, я… Чис, я скорблю вместе со всеми! Чис, я только предположил, что…

Лепет Колобка окончательно утвердил Чиса в том, что тот причастен к исчезновению Мозгуна.

– Сейчас ты, гнилушка пухлая, всё расскажешь, – проговорил он стальным голосом, затем левой рукой поддёрнул штанину и выхватил нож, закреплённый на голени правой ноги. И, вскочив, метнулся к Колобку. – Сначала я положу перед тобой твои уши, потом нос, потом яйца! Всё это – на подносе, в кровавом соусе! Ты будешь это глотать и давиться словами, торопясь поведать всё без утайки!

Вдохновлённый нарисованной им картиной, Чис выбежал с лоджии, чтобы возвратиться через минуту с наручниками, ибо понимал, что Колобок будет энергично биться и вырываться в процессе приготовления кровавого блюда.

Чис убежал, а Колобок заметался в поисках выхода. И нашёл его. Он перебрался через подоконник и принялся торопливо спускаться по кустарно изготовленному канату вниз. Он ни о чём не думал, он спасал свою жизнь, потому как без всего того, чего он должен лишиться по возвращении Чиса, это уже не жизнь.