Бегство Джейн

Она нашла глазами часы на ночном столике, дождалась, пока цифры не перестали расплываться, и увидела, что было уже десять минут одиннадцатого. Она не поверила своим глазам. Неужели уже так поздно? Значит, она проспала больше двенадцати часов? Этого просто не может быть!

Джейн поднесла часы к глазам. Нет, ошибки не было. Будильник действительно показывал десять минут одиннадцатого. Боже, уже прошла самая лучшая половина утра, хватит валяться, пора вставать. Джейн поднялась, ее повело, и она начала падать. Пол стремительно приближался. Чтобы не упасть, она инстинктивно выбросила вперед руки и уперлась во что-то холодное и прозрачное, напомнившее ей гладкую поверхность замерзшего пруда. Она уперлась руками в зеркало. Впечатление было такое, что незнакомка, которая смотрела на нее из зеркала, поддерживала ее, не давая упасть.

«Где Майкл?» — поинтересовалась она про себя. Шатаясь, Джейн побрела в туалет и тяжело уселась на стульчак, обхватив голову руками. У нее не было ни сил, ни желания закрыть дверь туалета. А если, предположим, он сейчас войдет? Интересно, он будет шокирован? А она? Интересно, они запирали туалет, когда справляли свою нужду, или оставляли дверь вызывающе распахнутой? Этого она не знала. Она была настолько оглушена, что такие мелочи ее в этот момент просто не заботили. Она даже была не вполне уверена, заметит ли она Майкла, если он сейчас войдет.

Все же она была удивлена его отсутствием. Она рассчитывала, что он окажется рядом с ней, как только она проснется. Может, она расстроена его отсутствием и поэтому у нее депрессия и подавленность?

Наверное, Майкл внизу готовит завтрак. Наверное, он такой же крупный специалист по приготовлению кофе, как она — чая. Конечно, он сейчас внизу и жарит ей яичницу с беконом, которую хочет принести ей в постель. Настроение ее поднялось, но тотчас же вновь упало. Не успела она начать что-то соображать, как уже впала в зависимость от мужа. Зря она смотрела программу Опры, ничему-то она у нее не научилась.

Джейн спустила воду. Сейчас он услышит этот шум, поймет, что она проснулась, и сразу же прибежит. Она пошла умываться. Джейн вымыла руки и лицо, несколько раз ополоснула холодной водой глаза, на которых как будто была надета невидимая пелена. Но тщетны оказались ее усилия, напрасно терла она глаза полотенцем. Туман оставался, словно на ней были очки с мутными стеклами.

Глядя на себя в зеркало, она поражалась тому, что, несмотря на отвратительное самочувствие, она неплохо выглядела. Волосы прямыми блестящими прядями спускались на плечи. Лицо бледновато, но в целом цвет лица вполне приемлем. Мешки под глазами уменьшились, хотя и не исчезли совсем, как бы подчеркивая, что у нее остались неразрешенные проблемы. Она почистила зубы и задумалась, что бы ей надеть. У нее не было сил стянуть через голову ночную рубашку, и она решила остаться в ней. В конце концов, какая разница, в чем она будет. Она же никуда не собирается.

Резким движением, пытаясь отогнать от себя сонливость, она откинула голову назад. Но от этого головокружение только усилилось. Джейн едва успела дойти до кровати, чтобы не упасть на пол.

— Я только полежу несколько минут, — прошептала она в розовую в цветочек простыню. Это было последнее, что она увидела, прежде чем лишиться чувств.

Часом позже она снова открыла глаза.

— Господи Исусе, — сказала она, потянулась и встала. Головокружение прошло, она твердо стояла на ногах, пол больше не убегал из-под нее, словом, все стало хорошо. Оставались только небольшая подавленность и неважное настроение. Джейн решила, что эта легкая депрессия — результат пережитого ночного ужаса.

— Однако, ты делаешь успехи, — произнесла она вслух и увидела, что отражение в зеркале улыбается.

Она рассеянно откинула волосы со лба, бессознательно имитируя жест Майкла, которым он убрал волосы со лба прошлой ночью. И тут она замерла. «Боже мой!» Она вспомнила ровный ряд швов на лбу Майкла. Что бы это значило? Что это вообще может значить?

Может быть, ему сделали какую-нибудь небольшую операцию? Может, он упал и разбил себе голову. Пока она взвешивала эти возможности, перед ее внутренним взором неотступно стояло видение ее окровавленного голубого платья. А что, если та кровь на платье — кровь Майкла?

Она отогнала эту мысль, как только та появилась. Если бы это было так, Майкл рассказал бы ей, в чем дело. Может быть, он молчал, потому что не хотел ее расстраивать?

А может, там и нет никаких швов? Может быть, это тоже плод ее больного воображения. От ночного кошмара у нее случилась истерика; мысли смешались, к тому же было темно… Если в ее сознании возник образ ядовитых змей, то почему она не могла вообразить простой ряд хирургических швов? Если уж ее разум оказался способен забыть, кто она такая, то, видимо, такой разум способен на что угодно.