Бегство из сумерек (сборник)

Однако космос не может лишить Райна силы воли — он твердо верил в это, — поскольку только от нее зависит, приведет ли капитан свой корабль в намеченную точку пространства. А впереди еще три года полета…

Между тем Райн снова склонился над дневником-журналом — его шариковая ручка принялась заполнять фиолетовыми буквами белую гладь листа.

«Сегодня Алексу исполнилось десять лет — и он уже в третий раз пропустил свой праздник. Это очень печально, но, к счастью, он не знает об этом. Как и остальные. К сожалению, за все надо платить — и такова наша дань за попытку достичь лучшей доли. Мне, однако, с каждым днем все труднее переносить одиночество — безумно тяготит отсутствие семьи и друзей, а теперь пропала и связь с Землей, поскольку сигналы оттуда уже не в состоянии достичь нас. Думаю — и наоборот. Единственное лекарство от депрессии — книги и видеозаписи. И конечно, ответственность за доверившихся мне людей. Во всяком случае, нельзя расслабляться — в осуществлении поставленной цели помогут только твердость духа и железная дисциплина. Я снова написал это, потому что надо собраться с духом, чтобы в очередной раз выполнить свой долг, почти непереносимо терзающий нервы. Еще три минуты — и я сделаю все необходимое, как бы больно мне ни было».

Словно намеренно затягивая время, Райн, не спеша, закрыл журнал, тщательно расположил его в ящике — корешок строго параллелен стенке и, задвинув ящик, убрал в карман ручку. Все в той же замедленной манере он еще раз обвел взглядом приборы и лишь тогда решительно повернулся к двери.

Выйдя из главного отсека, Райн направился вдоль коридора к видневшейся в его торце двери, своей основательностью сделавшей бы честь даже банковскому хранилищу. Райн набрал комбинацию кодового замка, и дверь неохотно отворилась. Чуть замешкавшись на пороге, Райн вошел внутрь.

Свет в этом сравнительно небольшом помещении включился в тот момент, когда открылась дверь, — обычно здесь царил мрак. Скрытые за панелями светильники озарили металлические стены и тринадцать узких и длинных контейнеров. Больше в комнате ничего не было.

Крышки боксов, изготовленные из полупрозрачного материала, позволяли видеть их содержимое. И хотя двенадцать контейнеров укрывали пластиковые чехлы, в оставшуюся свободной треть можно было увидеть покоящихся внутри людей — их головы и тела до плеч. Погруженные в маслянистый питательный раствор зеленоватого оттенка, они находились в состоянии гиперсна, запрограммированного на весь срок путешествия.

На случай аварии или другой экстремальной ситуации была предусмотрена программа досрочного прерывания сна.

Установленные в изголовье каждого бокса приборы контролировали состояние спящих и обеспечивали их относительную жизнедеятельность. Их показания, выведенные на общую индикаторную панель, позволяли судить о состоянии человека, имя которого, дата рождения и время погружения в анабиоз были приведены тут же. Одна из строк индикаторной панели имела обозначение «Сон» — и возле всех контейнеров эта строка светилась ровно и неподвижно.

Проходя мимо боксов, Райн со щемящей нежностью вглядывается в безмятежные лица.

«Джозефина Райн. 9.9.1960. 7.3.2004». Золотистые волосы, нежный овал лица, чуть покатые плечи — образец женственности и обаяния, его жена.

«Руперт Райн. 13.7.1990. 6.3.2004». Старший сын, до боли напоминающий его самого и смуглым лицом, и разворотом худеньких плеч.

«Александр Райн. 25.12.1996. 6.3.2004». Это младший. Его голубые глаза почему-то остались открытыми, и теперь этот вопрошающий взгляд безмерно ранил отцовское сердце. А еще и день рождения…

С трудом сглотнув непрошенные слезы, Райн переходит к следующему контейнеру.

«Сидней Райн. 2.2.1937. 25.12.2003». Старик — о чем свидетельствуют тощие костлявые плечи, морщинистое лицо и белая пластмасса вставных зубов в приоткрытом рту. Его дядя.