Бегство Короля

Так продолжалось до тех пор, пока в фирму, где она теперь работала, не пришла новая секретарша Верочка Муравьева. Никто почему-то не звал ее Верой, только — Верочкой, это имя очень ей подходило. Как там у Бунина? «Женщине прекрасной должна принадлежать вторая ступень, первая принадлежит женщине милой».

А Верочка именно такая, что правда, то правда. Каждый, кто общался с ней хотя бы несколько минут, попадал под власть ее удивительного обаяния. Даже директор Степан Сергеич, мужчина с непредсказуемым и бурным темпераментом, имеющий привычку орать по поводу и без. Все, что она делала — варила кофе, отвечала на телефонные звонки или беседовала с самым трудным и недовольным клиентом, — у нее получалось быстро и ловко, как будто не стоило ей ни малейших усилий.

Мало-помалу они с Наташей подружились. В Верочке ее привлекало то, чего ей самой особенно не хватало, — кокетливая женственность, веселый, легкий характер, а главное — умение наслаждаться каждым мгновением жизни.

Как-то перед самым Новым годом Наташа свалилась с жестоким гриппом. А время-то горячее, работать надо! Балансовый отчет сам собой не закроется. Верочка тогда привезла ей кучу документов, дверь открыл Максим.

К Наташиным приятельницам он обычно относился с вежливым равнодушием. Здоровался, мило улыбался и тут же уходил к себе в комнату. Извините, мол, работать надо! «Знаешь, я слишком не люблю умных баб, — говорил он в минуты откровенности, — с дурами как-то проще».

Ага, не любит… Сначала стоял минуты две, растерянно хлопая глазами, а потом — метнулся в свою комнату, выключил компьютер, сбегал за торгом и бутылкой шампанского и принялся развлекать их смешными историями, на которые был великий мастер. Они засиделись за столом допоздна, и Максим пошел провожать Верочку до дому, а когда вернулся — на лице его застыло столь идиотски счастливое выражение, что Наташа даже отвернулась. Смотреть на него было все равно что на лампочку в двести ватт без абажура.

Дальше все пошло очень быстро. Максим стал исчезать из дому все чаще и чаще, а Верочка прямо сияла. Что-то новое появилось в ней — очень женственное, спокойное…

А вот дружба их как-то сама собой сошла на нет. И что греха таить, именно Наташа всеми силами уклонялась от общения и все Верочкины попытки решительно пресекала. Им, конечно, приходилось по-прежнему видеться каждый день на работе, но здесь Наташа взяла особенный тон — подчеркнуто отстраненный и холодно-вежливый. Она теперь подмечала малейшие Верочкины промахи и никогда не упускала случая указать на них.

Дома тоже было не лучше. Теперь, если Максим заговаривал о Верочке, Наташа делала каменное скорбное лицо и поджимала губы. Если приходил с ней вместе — тут же поднималась и уходила к себе в комнату. Если видела оторванную пуговицу на рубашке брата или пятнышко на брюках — как бы невзначай говорила что-нибудь о лентяйках и неумехах, которые хотят заполучить мужчину в полную собственность, а заботиться о нем не желают. Максим сначала пытался отшучиваться, но Наташа упорно продолжала гнуть свою линию. Постепенно он почти перестал бывать дома, а по телефону говорил с ней вроде бы вежливо, но с холодком. От прежних доверительных отношений с вечерними посиделками за чаем, разговорами обо всем на свете и добродушными подшучиваниями друг над другом почти ничего не осталось.

Наташа всхлипнула и уткнулась лицом в подушку. Сейчас, лежа в постели без сна, она вдруг поняла, что вела себя как настоящая стерва, и от этого было еще больнее. Ну да, им хорошо вместе, а я как же? Почему все так несправедливо устроено в жизни, что одним достается счастье, а другим — нет?

И все-таки… Не вправе она ломать жизнь брату, не вправе. И Верочка тоже ни в чем не виновата перед ней.

Наташа утерла слезы и встала с постели. Если все равно заснуть не удается, то нечего ворочаться с боку на бок и терзать себя понапрасну. Вот бабуля бы точно ее не одобрила. Она-то рассчитывала, что Максим женится когда-нибудь, недаром и кольцо оставила с таким наказом. Кажется, теперь и настало это время. Надо отдать, отдать непременно!

Наташа принялась рыться в комоде, словно сейчас, среди ночи, не было дела важнее, чем это. Где оно, колечко-то? Неужели потерялось? Наконец она нащупала маленькую потертую коробочку и вздохнула с облегчением. Теперь, когда в следующий раз Максим придет, она отдаст ему кольцо, и расскажет про бабушкину последнюю просьбу, и попросит прощения… И может быть, все еще будет хорошо.

Заснула она только под утро. Сон приснился неприятный, мутный какой-то. Как будто Максим стоит на возвышении вроде кургана, а вокруг него клубится противный серый туман. В руках он держит большую книгу и что-то пишет. Лицо у него такое строгое, торжественное и печальное, будто не фантастические романы братец ваяет, а записывает божественное откровение. Вдруг откуда-то с неба спустилась большая черная птица, покружилась немного над головой и принялась рвать когтями и клювом исписанные страницы.