Бегство Короля

Знакомые строчки как будто дразнили его. Максим помнил прекрасно, что именно этот эпизод он писал, притулившись на уголке кухонного стола в Верочкиной квартире. Как же давно это было! Почти два месяца назад, наверное. В другой жизни. Верочка еще, помнится, заглядывала через плечо, торопила — они в тот день собирались пойти в кино, — спрашивала, какую кофточку лучше надеть, а он сердился, что мешает. Не всерьез, конечно, но все-таки — сердился. Максим услышал собственный голос:

— Ну подожди ты, Белка! Не лезь с глупостями. Хоть мешок на себя надень, только дай поработать.

Запоздалое чувство вины огнем обожгло его душу. Если бы знать заранее, что будет дальше, разве так он разговаривал бы с ней? Да к черту эту проклятую работу! Ни на минуту бы не отпустил от себя.

Максим потянулся за Верочкиной фотографией, взял ее в руки, как будто ища у нее поддержки.

— Вот видишь, что получается? — сказал он — и тут же осекся. Совсем не эту фотографию он поставил здесь вчера, любовно и бережно поместив под стекло в рамке! Яркие краски померкли, изображение как будто подернулось темной вуалью. Общие контуры еще можно различить, а вот черты лица, глаза, улыбка — все это уже скрыто.

Он еще пытался уговорить себя, что это просто брак, некачественная проявка и печать, по какая-то часть его сознания знала точно — брак здесь ни при чем. Верочка действительно пропала из этого мира и теперь уходит все дальше и дальше.

А он ничем не может ей помочь.

Наташа возилась на кухне, весело напевая. Пирог с яблоками зачем-то печь затеяла… Сто лет уже не готовила — так разве что, по необходимости, в основном обходясь полуфабрикатами из ближнего супермаркета и странной птичьей едой вроде мюсли. Оно и понятно, конечно, — времени у нее мало, если выпадет свободная минутка, то жалко тратить ее на стояние у плиты. Максим даже удивился, когда сестренка вдруг отправилась на рынок, притащила две сумки с разными вкусностями и теперь вдохновенно творит. Уже исходит паром кастрюля борща, и знаменитый бефстроганов, который еще мама готовила и ни с кем не делилась рецептом, шкварчит в глубокой сковороде, распространяя умопомрачительный аромат, а теперь вот еще и пирог! Что это с сестренкой? Неужели влюбилась?

В другое время Максим бы только порадовался за нее. Но теперь думал об этом как-то отстраненно, будто о чем-то незначащем и уж точно не касающемся его лично. Он чувствовал себя отгороженным от остального мира, будто хомячок, посаженный в стеклянную банку, — вроде вот она, свобода, совсем рядом, но протяни лапку — и сразу наткнешься на незримую, но прочную преграду.

И похоже, выхода у него нет.

Где-то совсем рядом затренькал мобильный телефон. Наташа прибежала, на ходу вытирая запорошенные мукой руки о кухонное полотенце, порылась в сумке и вытащила на свет божий маленький аппаратик.

— Алло! — ответила она нетерпеливо, даже резко немного. Мол, что там кому-то понадобилось так срочно? Но через мгновение тон сменился. — Да, Армен, конечно узнала!

Точно, влюбилась! Щебечет, как семиклассница. Странно, конечно, но, как говорится, дай бог… Этот Армен — мужик вроде правильный. Пусть хоть кому-то будет хорошо.

— Что-о? — В голосе уже звучит не радость, смешанная с легким кокетством, а самый настоящий страх. — Да, привезу! Конечно, найдем что-нибудь. Нет, я не вожу машину. Может, Максима попрошу — ему вроде лучше сегодня. Точно не надо? Такси? Хорошо. Какая больница? Погоди минуту, я записываю, — она подхватила ручку и блокнот со стола, — травматология, пятый этаж… Палата какая? Хорошо, скоро буду!

Она бросила телефон обратно в сумку и принялась лихорадочно собираться.

— Так, паспорт — без него в больницу не пустят… Деньги, ключи… Максим! Пирог выключи через десять минут, я убегаю!

Вот те на! Что еще-то стряслось?

— Представляешь, Армен в аварию попал!

Наташа почти бегом направилась в свою комнату и через минуту вышла совершенно одетая, собранная и сосредоточенная. Потом уселась перед большим зеркалом и принялась быстро, привычными уверенными движениями наносить макияж.

— Еще хорошо — ничего серьезного, могло быть и хуже… Просил ему одежду какую-нибудь привезти, а то не идти же по улице оборванцем, да еще в крови. Не возражаешь, если я твои синие джинсы возьму и рубашку клетчатую?

«Так. Теперь еще и Армен. Кто следующий, интересно? Похоже, со мной теперь и рядом стоять нельзя. Прямо хоть колокольчик на себя вешай, словно прокаженный в средневековой Европе, чтобы предупреждать окружающих об опасности».

— Все, пока, побежала! Про пирог не забудь…

Хлопнула входная дверь. Каблучки Наташи простучали по лестнице. Как ни торопилась она, как ни нервничала, а ведь не забыла надеть красивый костюм и открытые элегантные туфельки с перепонкой. Интересно, что это — годами сформированная привычка хорошо выглядеть, что бы ни случилось, или желание нравиться именно этому человеку? Пожалуй, и то и другое…