Бегство мертвого шпиона

Марчант сел и посмотрел на свой рюкзак, от которого исходил неприятный запах. Прентис отдал ему рюкзак час назад, в посольстве. Он был большой и потертый, сверху к нему был привязан оранжевый спальный мешок.

— Он валяется здесь уже несколько месяцев, так что можете забрать его себе, — небрежным тоном сказал Прентис.

— А чей он? — спросил Марчант, разглядывая наклейки на рюкзаке: Париж, Прага, Мюнхен.

— Он принадлежал одному парню, который по окончании университета путешествовал по Европе. Он умер шесть месяцев назад.

— Неужели?

— Да. От передозировки наркотика. Мы отправили его тело домой, а рюкзак оставили. Сохранили как улику. Полиция считает, что он был наркокурьером, звеном в одной длинной цепи. Его вещи обнюхали собаки, но так ничего и не нашли. И все равно проверьте их еще раз.

— Сколько ему было лет?

— Он был немного моложе вас, примерно одного с вами роста, только выглядел намного хуже. Правда, я видел его только в гробу.

— А его семья?

— Родители — типичные представители среднего класса, из Хэмпшира. Они практически отреклись от него. Даже не попросили вернуть его личные вещи.

Марчант стал распаковывать рюкзак с осторожностью таможенника. Как он и предполагал, одежда скисла. Она почти ничего не говорила о своем владельце, за исключением того, что за время своего путешествия он не пользовался услугами прачечной. Марчант решил, что выбросит большую часть толстовок и свитеров — в Индии ему понадобится только легкая одежда, — но подумал, что стоит постирать хлопковые брюки и рубашку без ворота в стиральной машине хостела. От путеводителя по Польше также можно было избавиться. А вот браслеты серфера могли пригодиться ему в Индии. Хотя они были и не такими стильными, как те, что он носил в свое время.

Марчант снова посмотрел на свой паспорт и едва узнал себя на фотографии. Бритая голова, темно-оранжевая вылинявшая футболка, сережка-гвоздик в левом ухе, ожерелье из ракушек на шее. Фотография выглядела подлинной — отдел Леголенда, специализировавшийся на подделке документов, превзошел сам себя. Он казался здесь взрослее, чем на фотографии, которую сделал после окончания колледжа, когда ездил в Индию. Однако Марчант знал, что в реальной жизни он выглядит еще старше, но был уверен, что по-прежнему сможет выдавать себя за студента. Фокус заключался скорее в походке, поведении, ритме речи, нежели в чертах лица.

Год после окончания колледжа был для него самым беспечным временем в его жизни. Когда на последнем курсе его мать покинула этот мир, он даже почувствовал некоторое облегчение. Ее смерть позволила ему свободно путешествовать по свету и ни о чем не беспокоиться. Она страдала от рака восемнадцать месяцев, но ее здоровье было подорвано еще за десять лет до этого, когда умер Себастьян. Ее подкосили тяжелые приступы депрессии, от которых теперь страдал и сам Марчант.

В последнюю ночь перед отъездом отец едва не сорвал ему все путешествие. Сидя за кухонным столом их лондонской квартиры в Пимлико, он сказал Марчанту, что ему пора расслабиться и пожить немного для себя. Со стороны это могло показаться страшной родительской ошибкой. Но за время болезни матери они очень сблизились, отец налил ему стакан виски «Брукладди» и рассмеялся.

— На всякий случай, если ты все-таки вдруг захочешь поступить в разведку, постарайся избегать двух вещей, — продолжал отец, — героина и шлюх.

— Серьезные ограничения для журналиста.

— Ты все еще хочешь работать на этом поприще?

— Кто-то ведь должен разобраться с коррупцией в правительстве? — усмехнулся он.

— Твоя мать всегда хотела, чтобы в нашей семье был врач. Ты помнишь об этом?

Марчант наблюдал, как отец пьет виски, его всегда твердая рука слегка дрожала.

— Она считала, что Себби можно было спасти?

— Врач сразу сказал нам, что ничего невозможно сделать. Она всегда винила в аварии себя.

Марчант смутно помнил годы, последовавшие за смертью Себастьяна. Но это было странное время, полное ощущения неопределенности, сильно отличавшееся от его прежней жизни. Доброта окружавших людей, сближение с отцом, с которым он стал проводить больше времени, странная отстраненность матери, горевавшей по Себастьяну. Однажды отец намекнул на то, что у нее было какое-то психическое заболевание, но он никогда не говорил с ним на эту тему. Боль Марчанта с годами лишь усиливалась: чем больше времени проходило со смерти Себастьяна, тем сильнее он тосковал по нему.