Бегство налегке

Покосившийся ржавый павильон автобусной остановки. Сухой угол. Парень заполз под спасительную крышу, свернулся калачиком на грязной бетонной площадке и провалился в полусон-полузабытьё.

А потом снова запищал игрушечный мобильник в детской ручонке.

* * *

Телефон верещал, не умолкая. Макс с трудом разлепил словно намагниченные веки, уставился на ангела.

- Почему ты сухая? - еле выдавил он.

- Потому что этот дождь для тебя, - ответило создание, - Возьми трубку.

- Это же просто игрушка.

- Тогда и на небе ясно.

Максим протянул ладонь, и детская ручонка бережно вложила в неё трубку. Телефон смолк, словно только и ждал прикосновения Макса.

- Алло, - сказал Макс неуверенно.

- Максим? Это Вера, привет! - обрадовано зажурчал мобильник, - Ты меня слышишь?

- Да... но...

- Ты меня помнишь, Макс?

Максим молчал. Конечно, помнил. Веерка, одноклассница, самый близкий друг, симпатичная кареглазая задира с вечной стрижкой "под мальчика", весёлая проказница и неутомимая выдумщица...

- Макс! Что ты молчишь?

Парень беспомощно посмотрел на ангела. Как сказать человеку по ту сторону телефона, что... не стало Веры два года назад. Лейкоз или что-то вроде...

- Макса-такса! Ты будешь говорить? - сердился девичий голосок.

Он решился.

- Вера... А ты где?

- Я в больнице, вот выписываюсь, а встретить некому. Дай, думаю, позвоню лучшему другу... Ты заберёшь меня?

Бред... Нет Веры, это какая-то ошибка. Хоть Максим и не был на её похоронах, но быть такого не может.

- Ты меня ни с кем не путаешь? - ляпнул глупо.

- Максимов!!! Ну хорош дурачиться! Ты приедешь? Я тебя не видела... сказать, сколько?

Это не Вера, нет. Если Вера, то она должна знать...

- Скажи, что мы с тобой в девять лет закопали в песочнице под дубом в детсаду?

- Цилиндр из-под леденцов, - в голосе удивление.

- А что в нём было?

Только Вера могла знать... Она хранила этот детский секрет... Хранит?

- Твой рисунок. И моё пластмассовое колечко с треснувшим камушком.

Стало жарко. Не смотря на мокрую одежду и бушующую вокруг стихию. Макс стиснул трубку так, что хрустнули пальцы.

- Вера, ты же умерла, - произнёс чужим самому себе голосом.

Молчание.

- Верка, я не верю в то, что это ты, извини.

- Это я. Приезжай за мной, убедишься, - и с мольбой: - Я жива, Макс.

Максим хотел сказать, что видел, как плакала в день похорон Веркина мама, помнит цветы на асфальте у подъезда, помнит каждое слово, сказанное учительницей в классе за три дня до...

- Макс, возвращайся, - прошептала трубка, - пожалуйста...

Парень опустил руку с телефоном. Повернулся к ангелу. Безмятежное детское личико, румяные щёчки, солнечного блеска кудряшки.

- Что происходит? - спросил Максим, - Ты же знаешь. Объясни мне.

- Это твой город, - ответило создание звенящим голоском, - И люди в нём твои. Твои, Макс.

- Не понимаю, - пробормотал Максим беспомощно, - О чём ты?

- Забыл, - грустно констатировал ангел, - Ты просто всё забыл.

- Что забыл?

Ангел протянул ему старенький цилиндрик из-под леденцов.

- Погоди открывать сразу. Подумай, стоит ли тебе вспоминать. Ты можешь вернуться - и всё будет как прежде. Если откроешь - всё будет так, как было до того.

Макс нервно сглотнул. Стало страшно.

- А Вера?

- Ты её держишь. Сейчас ты можешь всё.

- Это сон? Где правда?

- Правда в этой коробочке, Максим.

Минутное колебание. Протянул ладонь:

- Дай.

В руки лёг свёрнутый вчетверо потемневший бумажный листок. Макс развернул его. Детский рисунок - дом, мальчик, бабушка, карусель за их спинами и улыбающиеся лица прохожих. Снизу подпись чужим женским почерком: "Мой город. Максимов Максим, 7 лет".

* * *

...- Врёшь ты всё. Нет у тебя никакой бабушки. Ты ничейный, - важно зашептал толстый Витька, - У меня вот мама есть, она пьёт. А ты вообще ничейный, мне Марьпална сказала.

- Чейный я! - чуть не заплакал Макся, - у меня бабушка есть! И мы живём в большом доме, на самом вышнем этаже! Там голуби на балконе, а во дворе карусель! И бабушка любит меня, и плюшки даёт не по праздникам, а каждый день! У нас ещё кошка есть - рыжая... и машинки... и самолёт не сломанный, и книжки - целый шкаф мой! И штаны у меня синие с карманами как у Толика...

Максимка говорил, говорил, отчаянно складывая из обрывочков случайно виденного своё собственное счастье, и отчаянно верил... Полоска света из приоткрытой двери детдомовской спальни проходила через пришпиленный кнопками на спинку кроватки рисунок, которым маленький Максим гордился: лист бумаги вмещал и его, и бабушку, и волшебную карусель, и целый город, где все любили маленького сироту и улыбались друг другу...

- Меня бабушка заберёт... - бормотал малыш, всхлипывая от жалости к самому себе, - Ты дурак, вот и не веришь. А она меня заберёт к себе... Я её нарисовал и она есть... она за мной придёт... Это ты ничейный, а не я...

Наутро мальчика искал весь детдом. Куда он мог подеваться, никто так и не смог сообразить. Обыскали каждый уголок, каждый закуток, заявили в милицию, но так и не нашли.

...- Доброе утро, Макся! - услышал малыш сквозь сон, - Солнышко встало, а ты всё спишь... Вставай, внучок! Завтрак заждался!