Бегство от Франка

Мысль о том, что Фрида и ее сообщники могут следовать за мной по пятам, не мешала мне тосковать по ней. По той, какой она была до безумия. Мне не хватало ее рассказов, которые сопровождали нас через всю Европу. Не хватало даже ее безжалостных высказываний по моему адресу. Я вглядывалась в дерево и пыталась вызвать в памяти образ Фриды, чтобы, если повезет, вырвать у нее хоть несколько нелицеприятных слов. Но это никак не получалось. Она отправила в издательство мою рукопись, стукнула меня по голове дверцей машины и ушла. Что полностью соответствовало ее характеру.

Ей, безусловно, было нелегко терпеть меня столько времени. Ведь приходилось отказаться от развлечений, лжи и любовных встреч. Не говоря уже о веселых выпивонах и рискованных выходках, ведя машину по шоссе на полной скорости.

Правда, в одном она ошиблась: я сумела собрать свои немногочисленные пожитки, отнести их в машину и без происшествий проехать между бетонными колоннами подземного гаража. Я сумела даже выехать на улицу, где был настоящий библейский потоп. И без особых трудностей нашла нужное мне шоссе. Только теперь я поняла, что оскорбительное Фридино сравнение меня с новорожденной вошью пробудило во мне силы, о существовании которых я даже не подозревала. Оказывается, не все можно безропотно проглотить.

Севернее Сарагосы возвышаются три горных массива с белыми, словно покрытыми эмалью, вершинами, упирающимися в небесный свод. До сих пор я долго ехала по лунообразному степному ландшафту. Здесь людям приходилось помогать Господу Богу с орошением. Удивительно, чего человек может достичь, обладая практической смекалкой и напористым характером. Кругом, насколько хватал глаз, я видела зеленые возделываемые поля. Я ехала слишком быстро, чтобы понять, что именно здесь выращивают. Различные оттенки желтого и зеленого подсказали мне, что здесь растет много видов растений.

В 28 милях от Бургоса с левой стороны шоссе появились ветряные мельницы. Покрытие шоссе блестело, как нефть на солнце, и уходило в будущее, как черта, проведенная по линейке. В Наварре горы повсюду грубо вторгаются в ландшафт. Не доезжая Логроньо, родины риохских вин, земля вздымается колоссальной волной, засаженной новыми виноградниками, пологие вершины заросли пиниями и повсюду разбросаны средневековые города. По обе стороны дороги зеленеют ухоженные оливковые рощи и ряды подстриженных живых изгородей, разделяющих полосы движения.

В одном месте на шоссе неожиданно показалось ползущее, похожее на ящерицу существо. На какую-то долю секунды мне почудилось, что мы с ним встретились глазами, но потом оно, спасая жизнь, метнулось в сторону. Фрида! — не удержавшись от сентиментальности, подумала я и решила, что теперь окончательно уже избавилась от всех преследователей.

Горы, дороги и без конца меняющаяся природа побудили меня открыть окна и петь псалмы. А возможно, меня побудили к этому пилигримы. Они шли по утоптанной тропе, часто параллельной с шоссе, небольшими группками, а иногда просто по двое. Обожженные солнцем, потные, с посохами и мешками. Я попыталась представить себе, что заставило их пуститься в этот путь. Причины, стоящие за такой епитимьей. Их мысли. Возможно, я могла бы написать целый роман о пути пилигримов в Сантьяго-де-Компостела. Интересно, могла бы я уговорить Фриду отправиться с пилигримами пешком? Едва ли.

Тут до меня дошло, что вместе мы с Фридой больше никуда не поедем. Это уже в прошлом. Я поняла, что отныне мне суждено одной тащиться на стертых до крови ногах, дабы искупить воровство, бегство, легкомысленное признание, самооборону и безответственное вождение машины — все это целиком и полностью было на моей совести. И потому искупить это я должна была в одиночестве. Тут уже не приходится рассчитывать на добрых попутчиков. Разумеется, можно попробовать, думала я, а «хонда» ровно гудела, несясь в левом ряду, словно я решила подобрать все тени, пока не наступила темнота.

К вечеру я была уже в Бургосе. Покружив немного по городу, я нашла улицу с односторонним движением, по которой проехала к собору. Там я остановилась в отеле «Дом Сида» и получила номер, окна которого выходили на собор, фонтан и многочисленные лестницы.

Фрида сказала бы, что вечернее солнце превратило романтичный гостиничный номер в адскую камеру. Я сбросила туфли, открыла бутылку с водой и распахнула французское окно. От холодных плиток пола я испытала шок. Естественная реакция человека, привыкшего к обычному деревянному полу. Да, в эту минуту тоска по деревянному полу стала для меня синонимом тоски вообще. По полу, который, показавшись холодным, уже через несколько секунд становился теплым и мог скрипеть, предупреждая о нежеланных посетителях.

Тени удлинились, когда звук, похожий на звук охотничьего рога достиг меня с невидимой сцены. Он напомнил мне, что все преходяще. Не здесь и не сейчас, но мало-помалу все поблекнет и отойдет в прошлое. Люди. Рукопись.