Бегство от грез

За исключением четырех леди (четвертой была довольно робкая женщина, которую все называли просто Аделаида) и нескольких слуг, редко появляющихся на палубе, остальной контингент пассажиров пакетбота состоял преимущественно из военнослужащих. Офицеры-кавалеристы и новобранцы, независимо от их чинов и званий, ютились в тесных каютах и трюмах, словно дрова в поленнице. Военных было так много, что, поднявшись наверх, невозможно было не столкнуться сразу с несколькими из них. Несмотря на жестокий холод и сильный ветер, они группами собирались на палубе, чтобы поговорить на политические темы и поделиться друг с другом скудным запасом табака или рома. Среди них было много ветеранов – участников военных кампаний на Пиренейском полуострове, имеющих боевой опыт и приученных переносить трудности. Все они верили, что возвращаются во Францию, чтобы свергнуть с трона ненавистного корсиканца, и моральный дух этих солдат поддерживался на высоком уровне.

Унылой медленной чередой проходили дни за днями, сменяя друг друга то бешеными порывами завывающего ветра, то холодными секущими дождями.

Как-то Ровена заметила, что капитан Йорк стал часто появляться в компании военных, которые, по-видимому, знали его. Поскольку в кают-компании людей набивалось как сельдей в бочке, они выходили на палубу и, стоя с подветренной стороны, проводили время в беседах об окопной жизни или обсуждали нерешенные проблемы прошлой военной компании. Наблюдая за ними, Ровена пришла к выводу, что капитан забыл о ее существовании.

Это показалось Ровене обидным. Капитан Йорк был, несомненно, очень доволен, что встретил людей, чей жизненный опыт равнялся его собственному, и у них всегда находились общие темы. Для Ровены же интересы, мысли и чаяния этих людей мало что значили.

«Для капитана Йорка, – продолжала рассуждать Ровена, – я всегда, наверное, была неприятной обузой, от которой он с удовольствием бы избавился при первом удобном случае. Тогда почему же меня так огорчает и раздражает, что при случайных встречах в кают-компании или на узком сходном трапе мы едва обмениваемся парой слов?! Нужно держать себя в руках и не показывать виду, что его невнимательность портит мне настроение. Но лучше всего вовсе не думать о нем, а помечтать о родном доме во Франции, порог которого я переступлю через две недели».

Опасность встречи с разбойничающими на море французскими фрегатами благополучно миновала, и менее чем через неделю «Фанни» стала на якорь в гавани небольшого испанского городка Ла-Карунья. Сам город был скрыт за пеленой дождя. Ураганный ветер гнал пенные морские валы, которые бешено ударялись в дамбу, перехлестывали через нее и устремлялись дальше к берегу, вдоль которого неровными рядами выстроились неказистые домишки.

На тесной пристани было пустынно, и «Фанни» не стала долго задерживаться в порту. Спешно выгрузив на берег дорожный экипаж, несколько чемоданов и восемь незадачливых пассажиров, судно покинуло гавань, взяв курс на юг в сторону Лиссабона.

Сильный дождь с порывами ветра заставил невезучих путешественников искать укрытие под деревянным навесом, смастеренным на скорую руку специально для защиты пассажиров от непогоды. Миссис Пемберли-Мартин подозрительно осмотрела его и заявила, что сомневается в надежности этого сооружения, которое в любой момент может рухнуть им на голову.

Это предостерегающее замечание заставило Аделаиду Такер и миссис Синклер с беспокойством оглянуться вокруг. Но, честно говоря, их тревога была преувеличенной, ибо до сих пор ни один предмет не свалился на голову кого-либо из пассажиров.

Через три часа все они целые и невредимые уже находились на палубе шлюпа «Ла Сьюдад», взявшего курс на запад вдоль побережья с подступающими к нему Чантабрийскими горами. Кроме женщин и Тарквина на шлюпе находилось еще три пассажира, все коренные испанцы.

Четыре дня путешествия вдоль северных берегов Испании оказались для Ровены тяжелыми и изматывающими. Шквалистый ветер с Северной Атлантики дул с неослабевающей силой, рвал снасти и скрипел мачтами, и маленькое суденышко словно скорлупку швыряло по волнам. Палубу заливало водой, и Ровене не оставалось ничего другого, как сидеть в своей каюте, словно на привязи. Приступы морской болезни доконали миссис Синклер, которая чувствовала себя очень неважно. Однако и Ровене приходилось не сладко, приступы тошноты все время подступали к горлу, хотя она отчаянно им сопротивлялась. И Ровена, и миссис Синклер вздохнули с заметным облегчением, когда услышали пронзительный свисток боцмана, торжественно извещавший, что пора становиться на якорь. Шлюп повернул в длинный, укрытый от ветров заливчик, по которому суденышко доплыло до пристани небольшого городка Сан-Себастьян. Вскочив с места, Ровена поспешила на палубу.