Бегство от свободы

«И тут с Эмили что-то случилось, очень важное. Она вдруг поняла, кто она. Трудно сказать, почему это не произошло за пять лет до этого или не могло бы произойти еще через пять; и уж совсем непонятно, почему это пришло как раз в тот день. Только что она играла в дом на самом носу корабля, в укромном уголке за брашпилем (на нем висел чертов палец вместо дверного молотка). Потом игра эта ей как-то наскучила, и она пошла на корму, просто так. И по дороге что-то думала про пчел и про сказочную принцессу, и вдруг в мозгу у нее сверкнуло, что она – это она. Эмили остановилась как вкопанная и стала оглядывать себя всю – все, что можно было увидеть. Видно было не так уж много – платье спереди да руки, когда подняла их, чтобы рассмотреть, – но этого оказалось достаточно, чтобы составить представление о маленьком теле, про которое она вдруг поняла, что это – ее тело.

Она рассмеялась, даже с издевкой, пожалуй. Подумала: “Вот это да! Это ж надо, что тебя – из всех людей как раз тебя – вот так поймали! И теперь ведь никуда не деться, не вылезти. Во всяком случае, не скоро: это надо вырасти, прожить всю жизнь, состариться – тогда только избавишься от этого дурацкого наряда!”

Дело было исключительно важное: она решила уберечься от возможных помех и полезла на свою любимую смотровую площадку у самого верха мачты. Лезть было совсем просто, но каждый раз, как она двигала ногой или рукой, ее снова и снова изумляло, до чего послушно они двигаются. Память ей, конечно, подсказывала, что так было всегда, но раньше она не замечала, насколько это удивительно. Устроившись на своей площадке, она занялась изучением кожи на руках и делала это чрезвычайно внимательно: ведь эта была ее кожа. Потом высвободила плечо из-под платья, заглянула себе за пазуху – убедиться, что под одеждой она тоже есть, и при этом коснулась плечом щеки. Когда теплая ямка голого плеча коснулась лица, ощущение было такое, будто ее приласкал кто-то добрый-добрый. Но откуда пришло это ощущение – от щеки или от плеча – и кто кого погладил – щека плечо или плечо щеку, – этого она никак не могла понять.

Окончательно убедившись в том потрясающем факте, что теперь она – Эмили Бас-Торнтон (откуда взялось это «теперь», она не знала; уж конечно, ей не приходила в голову такая чушь, будто раньше она была кем-то другим), она стала размышлять, что же теперь будет».

По мере роста ребенка – по мере того как рвутся первичные связи – у него развивается стремление к свободе и независимости. Но что происходит с этим стремлением, это мы можем понять лишь в том случае, если примем во внимание диалектический характер процесса растущей индивидуализации. Этот процесс имеет два аспекта.

Прежде всего, ребенок становится сильнее и физически, и эмоционально, и интеллектуально; активность и энергия развиваются в каждой из этих сфер. В то же время эти сферы все больше интегрируются; развивается определенная структура, руководимая волей и разумом индивида. Если мы назовем эту структуру – совокупность черт характера, стремлений, разума и воли индивида – личностью, то можно сказать, что первым аспектом растущей индивидуальности является развитие личности. Границы роста индивидуализации и развитие личности в какой-то мере определяются и индивидуальными условиями, но в основном – социальными. Различия между индивидами в каждом обществе кажутся значительными, но в любом обществе существует определенный предел индивидуализации, за который нормальный индивид выйти не может.

Другой аспект процесса индивидуализации – растущее одиночество. Первичные узы обеспечивают фундаментальное единство с окружающим миром и ощущение безопасности. По мере того как ребенок обособляется от этого мира, он начинает осознавать свое одиночество, свою отдельность от других. Эта отделенность от мира, который в сравнении с индивидуальным существом представляется ошеломляюще громадным, мощным – а иногда и опасным, угрожающим, – порождает чувство беззащитности и тревоги. Пока человек был неотделимой частью мира, пока не осознавал ни возможностей, ни последствий индивидуальных действий, ему не приходилось и бояться его. Но, превратившись в индивида, он остается один на один с этим миром, ошеломляющим и грозным.