Бегство со Светлого берега (СИ)

Катенька хитро улыбнулась, но не стала вдаваться в объяснения.

— Мне захотелось увидеть тебя, и я приехала вместо мамы. — Вот она уже в комнате возле меня, стаскивает свой рюкзачок. — Она отправила со мной маленькую цветную капустку, и цыпленка, и пакет винограда, и кусочек пахучего сыра для тебя.

— Маленькая Красная Шапочка!

— Да, и я встретила волка. Когда я проходила мимо Смирновых, Цезарь был спущен с цепи.

— Ты испугалась?

— Нисколько. Я хотела сказать not a bit^[78]. Они страшные только у себя во дворе. Он завилял хвостом и хотел облизать мне руку. У него красивые глаза.

Я рассказала Катеньке, что вчера видела ее во сне, но не сказала, что она снилась мне остриженной наголо. Стоит нам увидеть Катеньку, и мы начинаем расспрашивать ее, когда она пострижет волосы; но мне не хотелось дразнить ее сейчас, когда она надумала навестить меня. Кроме того, мне совсем и не хочется, чтобы Катенька обрезала волосы; пусть бы она только убрала их со лба и со щек и не прятала за ними лицо.

Катенька, которая прочла в журнале статью о телепатии, решила, что мой сон о ней и ее внезапное желание посетить меня говорят в пользу доказываемой теории. Как иначе это объяснить?

— Coincidence, — бесстрастно ответила я и перевела новое слово на русский язык: — Совпадение.

— Почему же ты веришь в coin… в совпадение, а не в телепатию?

Катеньке хотелось бы услышать, что я хоть во что-то верю, и таким образом продолжить диспут, но мне не хотелось продолжать его на столь шатком основании, и, прихватив Катеньку, я бросилась готовить обед.

В совершенно дружеской обстановке мы пообедали крылышками цыпленка, тушеным картофелем и печеными яблоками в сметане, а затем Катеньке пришлось поторопиться к последнему уроку, чтобы как-то загладить свое отсутствие (то, что она пропустила предыдущий урок, видимо, не имело большого значения: это был всего лишь английский). Я открыла своего Бартлетта^[79] и показала ей строку: «Like angel visits, few and far between»^[80], которая так понравилась Катеньке, что она задержалась, чтобы записать ее на клочке бумаги. «Я выучу ее from heart^[81] в поезде».

Я не стала портить удовольствие Катеньке указанием на грамматическую ошибку и задержала ее лишь на миг, чтобы спросить, как скоро мне ждать Наташу. На мой ненужный, во всяком случае, бесполезный вопрос «Есть ли у тебя обратный билет?» Катенька отвечала уже на бегу. Но я смогла услышать лишь звук е…, что могло означать либо Yes, либо нет. Научить мне, что ли, ее говорить Yep во избежание путаницы?

В среду снова приехала Эм, чтобы заправить мне постель, завести часы, поставить чайник и принести два ведра воды, пока чайник закипает. Затем, как всегда бывает при посещении Эм, наступило время блаженнейшего покоя — сначала за чаем с тостами, а потом за игрой в «Ридданс» и двумя играми в «Твистер». Только после этого она устремилась на поезд, оставив мне новое (относительно) литературное приложение к «Таймсу», а Тяпе свежую мясную косточку.

А в пятницу вечером, в тот момент, когда из-за сильного ливня стемнело кругом и стало невозможно читать у окна, так что я закрыла том Пеписа на словах «И вот я дома, принеся с собой ночь и дурную погоду», Тяпа издал радостный отрывистый лай и в оконном проеме появилась взъерошенная голова Наташи.

Она вошла в комнату, включила свет и поставила чемоданчик, всё разом, словно несколько нот прозвучали в одном аккорде.

— А ты думала, я никогда не приеду?

— Нет, нет, я знала, что приедешь, и разочарование в конце дня с лихвой покрывалось надеждами в начале следующего.

— Кузен Перси^[82], — пробормотала Наташа, которая знала, как хорошо мне послужил жестокий урок, преподанный неразделенной любовью в возрасте семи лет.

Я показала ей фразу из Пеписа.

— Я привезла с собой кое-что, помимо ночи и дурной погоды, — сказала Наташа, доставая из чемоданчика «Миддл-марч» и «Даниэля Деронда». — Хотела бы я знать, что бы сделала Джейн Остин из Доротеи^[83], — продолжила она, непроизвольно взяв в руки «Миддлмарч» и раскрыв роман.

Я взяла книгу из ее рук и открыла в другом месте, не глядя в страницы, а потом отложила; словно выйдя из транса, я вспомнила последние слова Наташи и ответила:

— О, всего лишь обывательницу! Она не смогла бы справиться с образом передовой женщины.

— И все же мы готовы отдать всего Джорджа Элиота за «Мэнсфилд Парк» и «Доводы рассудка»?

— Всего, кроме «Адама Беде».

— А я думала, ты терпеть не можешь «Адама Беде».

— Да, да, терпеть не могу, я имела в виду «Мельницу на Флоссе».

Наташа порылась в своем чемоданчике.