Бегство в мечту

— Совершенно случайно я обнаружила тайник с хранящейся в нем матрицей стодолларовой купюры-

Еременко заметно вздрогнул и как-то сжался, словно опасаясь, что я его ударю.

— Но… Может, это не его тайник?.. Все нужно тщательно проверить и обдумать. Ты права: подобная информация может разрушить концерн. Что же делать? — он искоса взглянул на меня. — Как ты думаешь?

— А может, взять да выкинуть матрицу? — предложила я. — Прошлого не вернешь, думать о будущем… Или все же…

— Нет, — быстро сказал он. — Мы можем разрушить своей поспешностью все, что создавалось годами. Мы лишим работы сотни людей, остановим разработки десятков важнейших и полезнейших проектов. Нет, ее нужно уничтожить.

— А как же убийцы моего отца? Они так и останутся безнаказанными? Ведь следствие может пойти по ложному пути… Да оно и пойдет по ложному пути, утаи мы матрицу… —

— Я обещаю тебе, что сам займусь расследованием этого дела. Лично. Я их найду… Но мне необходимо знать подробности. Где ты нашла матрицу?

— За картиной. Он прикрепил се скотчем к обратной стороне холста.

Помимо воли, на его лице промелькнула досада.

— Очень неблагоразумно с его стороны, — сказал он. — Матрицу могли обнаружить… Кто ж прячет подобные вещи в столь ненадежные места?

— Говорят, «если хочешь что-нибудь спрятать, положи это на самое видное место», — напомнила я. — Л может быть, он был уверен, что эта картина принесет ему удачу…

— Может быть, может быть, — поморщился Еременко. — Настя… А матрица с тобой?

Я кивнула.

— Можно мне на нее посмотреть?

Я достала из сумочки тяжелый прямоугольник и протянула ему. Еременко положил матрицу в карман пиджака и поднялся.

— Я уничтожу ее, — пообещал он. — И займусь расследованием… Но никому не рассказывай об этом, девочка… Это может сослужить тебе плохую службу…

Неожиданно его лицо преобразилось. Он спешно вытащил матрицу, вглядываясь в оттиск и даже зачем- то поскреб ее ногтем.

— Но это же… Это же не та, — начал он и осекся, с ужасом глядя на меня.

— Что — «не та»? — улыбнулась я. — Не та матрица? Бывает, Наверное, я перепутала. У меня их несколько штук завалялось, и я могла по рассеянности прихватить другую.

— Как «несколько штук»? — прохрипел Еременко и опустился в кресло. — О чем ты?..

— Вы «прокололись», как мальчишка, — пожурила я его. — Надо было больше играть в театральном кружке училища, лицедейское искусство могло бы здорово помочь вам сегодня.

— Не понимаю, — сказал Еременко, и я отчетливо увидела выступившую у него на лбу испарину.

Я пожала плечами и промолчала. Молчал и он. Медленно текли минуты. Чтоб время не пропадало впустую, я достала из косметички пузырек с лаком и занялась доработкой макияжа.

— Где… матрица? — тяжело дыша, спросил Еременко.

— Я уже говорила: у меня.

И вновь — молчание. Я закончила маникюр и достала пудреницу.

— Геннадий Иванович, — попросила я, — у меня очень мало времени. Мне необходимо еще приводить себя в порядок, а в присутствии мужчин я как-то не привыкла этим заниматься. Не можете ли вы изложить все побыстрее?

— Я? — туповато поинтересовался он.

— Вы, — подтвердила я. — Вы расскажете мне, как погиб мой отец, а я отдам вам матрицу… И обещаю, что после этого мы никогда не увидимся… Геннадий Иванович, — повторила я минутой спустя, — вы меня слышите?

— Это не я… Я не причастен к этому… Я просто попросил передать…

— Гравюры, — помогла я ему.

Он глухо застонал и кивнул.

— Да… Гравюры… У меня не было выхода… Как нет и сейчас. Эти люди пойдут на все… Я предупреждал его… Он не хотел меня слушать… Но я не убивал… Не убивал…

— А кто?

Видя его замешательство, я извлекла из сумочки настоящую матрицу и положила ее на стол, придерживая рукой.

— Кто? — повторила я.

Не сводя со стола глаз, он едва слышно прошептал:

— Уланов…

— Кто?

— Уланов, — сказал он громче и схватился за матрицу так, как утопающий хватается за соломинку, — Я не виноват… Я не хотел… Я уеду… Ты… Вы никогда больше не увидите меня…

— Я знаю, — сухо сказала я и повысила голос: — Войдите.

Еременко безумными глазами смотрел на входящих в кабинет Кулагина, Королева, Боковицкого и Клюшкина с двумя одетыми по форме милиционерами, потом повернулся ко мне и, словно не веря, прошептал:

— Вы же обещали…

— Что никогда не увижу вас, Геннадий Иванович, — подтвердила я. — И это правда. Я сделаю для этого все, что в моих силах… Вы все записали? — спросила я Клюшкина.

— Да, — ответил он, с гадливостью глядя на Еременко, и скомандовал офицерам: — Уведите его… Срочно давайте сигнал нашей группе в Туапсе. Задержать Уланова и обыскать отдел офиса…

Наручники защелкнулись на запястьях бледного Еременко, но вывести из кабинета его не успели — прикрытые двери разлетелись с жалобным треском, и в комнату ворвались человек шесть здоровенных, одетых в спортивные костюмы парней с автоматами в руках. Позади торопливо семенил… Бобров. Увидев находящихся в комнате милиционеров, парни остановились, как вкопанные, растерянно переводя взгляд с офицерских погон на «босса». Бобров при виде милиции лишь недовольно поморщился: