Бегство в мечту

— На месте узнаешь, — и капитан пошел вдоль строя роты, проверяя готовность.

— Вот это дела! — протянул Туманов. — Значит, все же началось…

— Полк! — послышался со штабной трибуны голос комполка. — Равняйсь! Смирно! Слушай боевую задачу…

— Гроб с проводами! — Суханов со злостью хлопнул ладонь по безмолвствовавшей рации и виновато покосился на Пензина.

Офицер нервно топтался рядом, то заглядывая радисту через плечо, то озираясь на ту сторону улицы, откуда доносились приглушенные расстоянием крики и грохот.

— Так разберись же с ней, и поскорее, — раздраженно бросил он.

— Посмотрим, посмотрим, — Суханов уже копался во внутренностях рации. — Вот это явно в порядке, и это тоже… А это?.. Еще лучше выглядит… А это и подавно…

— Ты то, что «плохо» ищи, — сказал Пензин и отошел от радиста. — Туманов, пойди-ка сюда.

Андрей подошел к офицеру.

— Я сейчас добегу до остальной роты — это буквально через квартал — и обратно. А ты здесь оставайся, все, за что мне отвечать придется — на тебе… Отправил бы кого другого, но тут столько вопросов сразу решать надо, что… Минут за пять—десять управлюсь… Ну, может двадцать…

— Не волнуйтесь вы так, товарищ старший лейтенант, — сказал Туманов. — Ничего не случится.

— Рад бы не волноваться, да сам видишь, какая ерунда начинается. Целый город словно с ума сошел… Л тут еще этот «чемодан» замолчал, — кивнул он на рацию, — Продержишься без меня?

— Хоть до отлета в Москву, — заверил Андрей.

Проводив взглядом убегающего офицера, он почесал подбородок и задумчиво добавил:

— Только как бы в Москву «отлетать» в «вертикальном положении» не пришлось…

— Типун тебе на язык! — нахмурился Павлов.

— Случись что — как защищаться станем? — спросил Андрей. — В городе настоящая война идет, а нам патронов не выдали. Автомат бесполезнее дубины… Казалось бы — с чего им «на рожон» лезть? Как ни как центр республики… Это в деревнях сейчас без денег сидят, а здесь голодающих я не видел… Зато, первым делом прокуратуру и ювелирные магазины разнесли…

Отряд Туманова преграждал небольшую улочку, отходящую от центральной площади города. Солнце нещадно палило затянутых в бронежилеты «осназовцев». От соседних улиц, где располагались основные силы полка и местной милиции, доносился шум драки. Отряд Туманова стоял в переулке четвертый час, но здесь пока было тихо.

— Я их вообще недолюбливаю, — признался Кузьмин, вытирая струящийся со лба пот. — Злые как черти, да еще наших баб портят…

— Насчет «баб» — это ты зря, — возразил Туманов. — Это не «минус», а скорее их «плюс». Какой же уважающий себя мужик спокойно пройдет мимо красивой женщины? Это проблема наших дур.

— А может, это любовь? — съерничал Кузьмин. — Я не говорю про то, «плохие» они или «хорошие», я говорю, что не люблю их. А это мое личное дело.

— Хочешь, я назову тебе десяток актеров и певцов, от которых ты в «диком восторге», забывая об их национальности? Или десяток поэтов? А их гостеприимство?

— Вот оно-то здесь и видно, — кивнул Кузьмин.

— Они нас не звали, — заметил Андрей.

— Так и я сюда не просился. Все кричат: «не обижайте, не бейте, не стреляйте». А мне бы очень хотелось сказать тому, кто на «самом верху»: «А вы не посылайте нас сюда, и тогда не будем ни стрелять, ни обижать»…

— Что это с тобой сегодня, — удивился Туманов. — Никогда не думал, что ты шовинист…

— Обстановка способствует, — съязвил Кузьмин, но все же признался. — Сон я сегодня видел… Словно я в доме сижу, возле окна, и вижу, как моя мать идет через поле и рукой мне машет — за собой зовет… А у самой — слезы на глазах…

— Не такой уж и плохой сон. Мать — это всегда хорошо. И во сне, и наяву.

— Померла моя мать… Три года назад, как померла, — глухо сказал Кузьмин.

— Извини… Я забыл.

— Ничего… Знаешь, такой это был ясный сон, словно все наяву… Ерунда, конечно…

— Я вам так скажу, — вставил слово прислушивающийся к их разговору Павлов. — Все люди разные. И дело совсем не в национальности. Но уживаться-то как-то надо… Политика — на то и политика, чтобы компромисс находить, взаимную выгоду искать. Но если хотят они власть менять, то делать это надо не через кровь и смерть, а с умом, с оглядкой… Хотят религию сменить или восстановить — и это надо разрешить. Но только мирным путем, без крови. Погибают совсем не те, кто эти войны начинают. Погибают те, кто хотят жить мирно. Я как считаю: не поделили между собой что-то лидеры разных стран, пусть на ринг выходят и бьют друг другу морды сколько влезет.

— Твои бы слова да депутатам в уши.

— Я депутатам не верю. Я не знаю никого из них и очень сомневаюсь, что они знают, чего хочу я. Иначе я б |здесь не оказался. Для меня нет разницы между Ивановым, Петровым и Сидоровым. Так как же я буду их выбирать? Вот если б мне рекомендовал их тот, кого я знаю, поручился бы за него. Актер какой-нибудь или писатель…

— Все куда сложнее, Семен, — вздохнул Туманов. — Гораздо сложнее. Кроме «личной неприязни лидеров стран», существуют еще интересы нации. А их решить нелегко…