Бегущая могила (ЛП)

Еще через пять минут пролистывание страницы помогло Страйку определить мужа Кэрри Кертис Вудс, Натана Вудса, который был электриком, и город ее проживания.

— Где, черт возьми, находится Торнбери? — пробормотал он, переключаясь на карту Google.

— Глостершир, — сказала Пат, которая мыла кружки в раковине. — Там живет двоюродный брат моего Денниса.

— Черт, — сказал Страйк, читая последние сообщения Кэрри Кертис Вудс. — Они уезжают в Андалусию в субботу.

Проверив еженедельное расписание, Страйк позвонил Шаху и попросил его забрать Робин с фермы Чепмена на следующий вечер.

— Думаю, — сказал Страйк, повесив трубку, — в пятницу я поеду в Торнбери. Поймаю Кэрри, пока она не ушла в отпуск. Робин будет измотана, она не будет готова к поездке в Глостершир сразу после выхода.

Втайне он думал о том, что если ему удастся уложиться в один день, то у него будет повод зайти к Робин вечером, чтобы все обсудить, и эта мысль очень радовала, учитывая, что он знал, что Мерфи все еще находится в Испании. Почувствовав себя немного счастливее, Страйк вышел из Facebook, забрал чай и направился в свой офис, неся в руках коричневый конверт, оставленный Литтлджоном.

Внутри находилась крошечная диктофонная кассета, завернутая в лист бумаги с нацарапанной на нем датой. Запись была сделана почти через месяц после того, как сэр Колин и Кевин поссорились из-за того, что последний насмехался над книгой Джайлса Хармона, и за пять дней до убийства Кевина. Страйк достал из ящика стола диктофон, вставил кассету и нажал кнопку воспроизведения.

Он сразу понял, почему Паттерсон не передал пленку сэру Колину Эденсору: трудно было представить себе более неудачную рекламу навыков наблюдения его агентства. Во-первых, для такой работы существовали гораздо лучшие устройства, чем диктофон, который приходилось прятать. Запись была крайне низкого качества: в том пабе, куда Фара привела Кевина, было многолюдно и шумно — ошибка новичка, за которую Страйк строго отчитал бы любого из своих субподрядчиков. Именно так, по его мнению, поступил бы его ныне уволенный, никем не оплакиваемый наемник Натли.

Голос Фары звучал более отчетливо, чем голос Кевина, возможно потому что диктофон лежал ближе к ней. Насколько Страйк мог разобрать, она дважды предлагала уйти в более тихое место в первые пять минут, но Кевин патетично заявил, что они должны остаться, поскольку знал, что это ее любимый бар. Судя по всему, Кевин был полностью уверен, что симпатичная Наваби заинтересована им в сексуальном плане.

Страйк увеличил громкость до максимума и внимательно слушал, пытаясь разобрать, о чем идет речь. Фара постоянно просила Кевина говорить или повторять, и Страйк был вынужден многократно перематывать и переслушивать текст с ручкой в руках, пытаясь расшифровать все, что было слышно.

Изначально, насколько смог понять Страйк, их беседа не имела никакого отношения к ВГЦ. В течение десяти минут Фара невнятно рассказывала о своей предполагаемой работе стюардессой. Наконец, была упомянута церковь.

Фара:… способы заинтересовали ВГ…

Кевин:… не делай этого… сестры… еще в б… может быть, ожет, оставить одну…

Где-то неподалеку от места, где сидели Фара и Кевин, раздалась шумная песня, которая, конечно, была громка, как колокол.

И мы пели гимны и арии,

Земля моих отцов, м.. спр..

— Черт побери, — пробормотал Страйк. Группа пожилых валлийцев, как предположил Страйк, поскольку он не был уверен, кто еще может петь песню Макса Бойса, в течение следующих десяти минут пыталась вспомнить все слова, периодически срываясь на обрывки куплетов, которые снова обрывались, делая разговор Кевина и Фары совершенно неслышным. Наконец валлийцы вернулись к простому громкому разговору, и Страйк снова смог уловить слабую нить того, о чем говорили Фара и Кевин.

Кевин: …злые люди. Злые.

Фара: Как они…?

Кевин: … имею, жестоки… лицемер… я пишу к…

Фара: Ух ты, как здорово…

Один из валлийцев снова завел песню:

Но Уилл очень счастлив, хотя все его деньги пропали:

Он обменял пять фотографий своей жены на одну фотографию Барри Джона.

Аплодисменты приветствовали эти запомнившиеся строки, и когда крики стихли, Страйк снова услышал Кевина: ‘…звини, нужен….

Судя по отсутствию разговоров с Фарой, Страйк предположил, что Кевин пошел в туалет.

Следующие пятьдесят минут записи оказались бесполезными. Мало того, что шум в пабе становился все громче, так еще и голос Кевина становился все более невнятным. Страйк мог сказать Фаре, что предлагать неограниченную выпивку молодому человеку, который с детства не притрагивался к спиртному, было ошибкой, и вскоре Кевин стал невнятно и бессвязно говорить, а Фара изо всех сил пыталась уследить за тем, о чем он говорит.

Кевин: …и она утонула… сказали, что утонула…

Фара: (громко)… Говоришь о Дай…?

Кевин: … ранная вещь случилась, которую я продолжаю… вспомин… тыре из них…

Фара: (громко) Четыре? Ты сказал “четыре”?

Кевин: … больше, чем просто Шри… милая с детьми, и она… Бек заставила Эмл… невидим… лное дерьмо…

Фара: (громко)… экка заставила Эм..и солгать, ты с…?