Бегущая от Мендельсона

– Да я тебе навскидку сразу троих Никаноровых могу назвать! – оптимистично заявил Жора. – Один сидит в нашей местной тюрьме за убийство собственного отчима и сидеть будет еще долго. Второго я брал еще десять лет назад, когда не работал в убойном. Вор-рецидивист, пожилой уже дядя, где сейчас – так сразу тебе не скажу… А третий, Никаноров Николай Васильевич, мой непосредственный начальник. Неужели он тебя заинтересовал, Евгения?

– Нет, Жора, это все не те люди, – сказала я. – Мне нужен Никаноров Андрей, чуть старше двадцати лет, подозревается в торговле наркотиками.

– Это не ко мне! – тот же час открестился Жора.

– Понимаю, но тебе проще связаться с отделом по борьбе с наркомафией. Там я как-то не разжилась близкими друзьями.

– Приятно, конечно, что ты меня записываешь в близкие друзья, но сейчас конец рабочего дня, – вздохнул Авдеенко.

– Но ведь он еще не окончен, Жора! – подбодрила его я. – К тому же на этот случай есть дежурный.

– Дежурные вообще-то совсем на другой случай существуют, – проворчал Авдеенко, но добавил: – Ладно, перезвони чуть погодя, постараюсь узнать.

Информацию от Авдеенко я получила меньше чем через полчаса, и она меня порадовала. Андрей Никаноров, как выяснилось, два года назад привлекался по подозрению в торговле наркотиками. Два месяца он парился в СИЗО, пока наконец не получил на суде условный срок, так как доза, найденная у него, была мизерной, а доказать его связь с крупными поставщиками так и не удалось. Насчет богатых родителей никаких сведений в деле не было, а так как Жора не вел дело Никанорова, большего сообщить не мог. Но я и так была ему признательна, о чем не замедлила поведать. Майор буркнул «не за что» и поскорее отключил связь, пока я не попросила о чем-то еще, когда до конца рабочего дня оставались считаные минуты.

Собственно, можно было уже и отправляться к Никанорову, только приготовив нужное снаряжение. Я была уверена, что просто так он мне не скажет ничего. И что он вообще может рассмеяться мне в лицо и заявить, что никакого героина не передавал. А скорее всего, просто откажется со мной разговаривать. И запугать его, как патлатого Артема, мне тоже не удастся. Во-первых, он не такой сопляк, как тот, во-вторых, мне просто нечего ему предъявить. И это означало, что действовать нужно смело и жестко. Никаких рассусоливаний, предварительных бесед и расплывчатых угроз. Угроза должна быть прямая – здоровью и жизни. Только в этом случае можно надеяться на его откровенность.

Я тщательно собрала все необходимое, сунула за пояс пистолет, еще раз продиктовала Ксении все инструкции и вышла из квартиры. Однако, прежде чем отправляться к Грейнджеру, я решила проехать еще в одно местечко за дополнительной информацией, а прежде завернуть домой, чтобы взять свою машину: без своего любимого «фолькса» я чувствовала себя не столь комфортно.

Подниматься домой я не стала, так как пришлось бы потратить на беседу с тетей Милой время, а мне это не нужно. Говорить, по сути, было не о чем, и я просто вывела свой автомобиль из гаража и села за руль, с удовольствием отмечая, насколько удобнее передвигаться на собственной машине…

* * *

Мурад Кадырович Себетов пребывал в мрачнейшем настроении. Все было не просто плохо, а очень плохо. Еще никогда дела Мурада Кадыровича не находились в столь плачевном состоянии. Чем бы ни приходилось ему заниматься в своей жизни, всегда все в конечном итоге улаживалось благополучно. Мурад Кадырович всегда находил выход. И люди находились, которые ему помогали. Уважали Мурада Кадыровича, боялись даже. Кланялись ему, с подношениями подходили!

Себетов вспомнил бытность свою зампредом горисполкома. Ох, как тогда лебезили перед ним! Знали, знали, что Мурад Кадырович многое может! И шли, шли косяками и несли, несли… Ну а Мурад Кадырович что? Почему не помочь хорошему человеку, если он очень просит? Кому квартиру вне очереди, кому машину, кому дачу в хорошем месте. Все в руках Мурада Кадыровича, царь и бог он на своем месте.

Потом все рухнуло, можно сказать, в одночасье. Кто был всем – тот стал никем. Все с ног на голову стало. Не осталось ничего от той партии, что казалась нерушимой и незыблемой, рухнула исполкомовская власть, в которой он занимал столь почетное место. И от той республики, которую он любил и в которой чувствовал себя всемогущим, тоже мало что осталось.

Правда, по сравнению с Россией в Осетии изменилось не так много. Не было столь ярого противостояния между коммунистами и демократами, и даже президент остался прежним. Но все равно не то.

В новую власть Мурад Кадырович почему-то не попал. Должность его упразднили, а на ту, что появилась взамен прежней, поставили другого человека, из команды президента. В Осетии главное – клановость. А клан Себетовых почему-то невзлюбили, да и сам клан был невелик по сравнению с другими. Взять тех же Айларовых – у них родни половина республики! Брат на брате, сват на свате! Завидовал Мурад Кадырович Айларовым, завидовал, хотя вида не подавал.