Бегущая с волками. Женский архетип в мифах и сказаниях

Собака сродни волку, только она более цивилизована, хотя и не намного, как мы увидим по ходу сказки. В качестве психопомпа песик олицетворяет инстинктивную душу. Он видит и слышит иначе, чем человек. Он добирается до уровней, недоступных эго. Он слышит слова и советы, недоступные слуху эго. И поступает в соответствии с ними.

Однажды в Сан-Франциско, в музее естествознания, я побывала в камере, оснащенной микрофонами и воспроизводящими устройствами, которые имитировали собачий слух. Шелест пальмовых листьев на ветру звучал как Армагеддон. Звук приближающихся шагов создавал впечатление, что прямо у меня в ухе кто-то топчет миллионы мешков с кукурузными хлопьями. Собачий мир наполнен постоянной симфонией оглушительных звуков – звуков, которых мы, люди, совершенно не улавливаем. Зато песик улавливает.

Собака слышит звуки диапазона, превышающего возможности человеческого слуха. Этот аспект – посредник инстинктивной души – интуитивно улавливает сокровенную работу, сокровенную музыку, сокровенные тайны женской души. Именно эта природа способна постичь дикую природу женщины.

Коварная тяга к удовольствиям

Не случайно мужчины и женщины, стремясь обнаружить глубинные стороны своей природы, отвлекаются по ряду причин – главным образом, на всевозможные соблазны. У некоторых развивается столь сильная тяга к удовольствиям, что они навеки погрязают в них и никогда не доводят поиск до конца.

Песика тоже поначалу отвлекают страсти. Ведь страсти – это нередко милые маленькие forajidos, воришки, норовящие украсть у вас время и либидо. Юнг подчеркивал, что человеческие страсти необходимо как-то умерять. Иначе, как вы уже видели, придется делать остановку, учуяв каждую кость на дороге, каждый пирог на бревне.

Искатели, стремящиеся узнать имена составляющих двойственной природы, могут, как и песик, утратить решимость и, поддавшись соблазну, сойти с тропы. Это особенно вероятно, если сами они – существа дикие или изголодавшиеся. Они тоже могут утратить память о том, к чему стремятся. Их может соблазнить/атаковать некий аспект собственной бессознательной природы, стремящийся подчинить себе женщину, чтобы ее эксплуатировать, или соблазнить женщину для собственного удовольствия либо чтобы утолить охотничий голод.

Возвращаясь к хозяину, песик отвлекается на аппетитную кость и, поддавшись искушению, забывает имена девушек. Этот эпизод олицетворяет явление, очень характерное для глубинной душевной деятельности: страсти отвлекают нас от главной задачи. Не проходит и месяца, чтобы кто-то из пациентов не пожаловался: "Понимаете, я отвлекаюсь от глубинной работы, потому что так сексуально возбуждаюсь, что приходится остывать целую неделю" или "…потому что я решила, что на этой неделе самое время пересадить все пятьсот комнатных растений", или "…потому что я начала семь новых творческих проектов, угробила на них массу времени, а потом решила, что все они никуда не годятся, и забросила их".

Вы видите – косточка на дороге поджидает каждого из нас. Она так благоухает, что собака просто не может пройти мимо. В худшем случае это прочная зависимость, которая очень дорого нам обходится. Но даже если время от времени мы терпим неудачу, необходимо пытаться снова и снова, пока мы не сможем пройти мимо и заняться главным делом.

Процесс глубинной работы имеет много общего с сексуальным возбуждением: начинается с нулевой точки, нарастает, образуя несколько плато, набирает силу и устойчивость. Если резко прервать его на стадии плато (представьте себе внезапный громкий шум), придется начинать все снова. В работе с архетипическим слоем психики присутствует похожее напряжение, сопутствующее возбуждению. Если это напряжение нарушить, придется начинать почти с нуля. Итак, на дороге полно костей – мясных, соблазнительных, необычайно притягательных костей. Но почему-то они увлекают нас в беспамятство, заставляют забыть не только о том, что мы заняты делом, но и с чего мы начали это дело.

Коран мудро напоминает, что нас призовут к ответу за все дозволенные радости, которыми мы не насладились в земной жизни. Тем не менее избыток или даже самая малость удовольствия в неудачное время может обернуться крупной потерей осознанности. И тогда, вместо того чтобы получить внезапное откровение, мы бродим, как рассеянный ученый, бормоча: "Где же это я побывал?" А на то, чтобы оправиться от такой рассеянности, уходят недели, а порой и месяцы.

В сказке песик возвращается к хижине сестер, снова слышит их имена и опять убегает. Собачьему племени присущ верный инстинкт: делать новые и новые попытки. Вот только… по пути песика поджидает ароматный пирог – он отвлекается и снова забывает имена. На этот раз его одолел другой аспект страсти и снова помешал ему выполнить задачу. Теперь его желудок полон, но душевный труд так и не завершен.