Бегущая зебра (СИ)

- Каждый умерший - это я, - сказала Юлия. - Вот, что я вынесла оттуда. Все умершие здесь, им больше некуда деваться. Я - это все живущие и все те, кто умрет, - тоже я. Я, эгоистичная сука, говорю вам, - никому не спастись в одиночку. Это - ад, - она широко раскинула руки. - Здесь можно жить, как в раю, пока кто-нибудь не начнет поджаривать тебя на костре, а поджаривают всех, истинно говорю вам, ребята. Вот вам первый урок экспериментальной теологии, - она уронила руки. - Нравится?

Минуты через полторы Алик первым пришел в себя и сказал, стараясь быть ироничным, хотя ему сильно хотелось приложиться к Юлиной руке:

- По-моему, Тельма, мы создали новую святую.

- Ничего подобного, - возразила Тельма чуть дрогнувшим голосом. - Мы создали богиню. Неужели ты не видишь, что она хочет увести свой народ к звездам?

- Чей народ? - насмешливо спросила Вальтро, - Ей же, вроде как, понравилось быть проклятой?

Вальтро не знала, что такое тщеславие и никогда в жизни никому не позавидовала. Она легко двигалась в паутине межперсональных отношений, открыто выказывая приязнь к людям, поскольку никогда не конкурировала с ними по той же причине, по которой человек не конкурирует с собакой, и люди любили ее, как собаки, по этой причине. Она могла легко признать чье-то частное превосходство, например, в шахматной игре, но даже склоняя голову, она просто наклонялась, чтобы погладить собаку по голове. Она выросла в оке тайфуна, в вакууме, посреди жизненной борьбы людей, который создало для нее обожание Жоржика, и потому понятия не имела о своей сатанинской гордости, как понятия не имела о своей сатанинской сексуальности, пока та не взорвалась любовью к Юлии, она была кассетной бомбой, заряженной первыми семью годами жизни. Она пребывала в равновесии с миром, пока она и мир были уравновешены на самооценке, уходящей в космос. Но когда она увидела, как двое авторитетных для нее людей маскируют неуклюжей иронией искреннее и совершенно неуместное восхищение Юлией, баланс оказался нарушенным - Юлия была не собакой, Юлия была змеей уязвляющей, Юлия была существом, бросающим вызов.

- Почему ты не продолжишь свою проповедь? - вкрадчиво спросила Вальтро. - Мы так и не уяснили, тебе нравится быть проклятой или ты метишь в святые? Или ты хочешь и рыбку съесть, и на рога сесть?

Алик и Тельма переглянулись с удивлением, они видели, что Вальтро едва сдерживает бешенство, но не понимали причин, а Вальтро, полагавшая себя понимающей кое-что в предмете ада, была взбешена безответственной болтовней Юлии, равно, как и наивным легковерием своих патронов, - она едва сдерживалась, чтобы не порвать на куски их всех.

- Ты намешала так много дерьма в черную икру, - бледнея от злости, но улыбаясь, продолжала Вальтро, - о, восставшая из пепла, что мы перестали понимать, где ты одариваешь нас своим откровением, - она широко развела руками, передразнивая Юлию, - в раю или в аду?

- Откуда ты могла бы знать, что такое кайф, если бы тебя не поджаривали на костре и наоборот? - расхохоталась Юлия, совершенно не уязвленная сарказмом Вальтро, что уязвило Вальтро еще больше. - Рай и ад - это одно и то же и оба здесь, - Юлия топнула ногой в землю. - И мне здесь нравится. Могу тебе сказать, сестричка, - Юлия доверительно наклонилась к отшатнувшейся Вальтро, - что когда меня сжигали на костре, то после периода боли у меня наступил момент кайфа, как оргазм, а потом - тьма. И теперь я намерена ловить этот момент и жить в нем. Освободиться - это поймать момент между болью и тьмой. Понятно, сестричка?

- Я сама могу тебя научить, - усмехнулась Вальтро, - я живу в этом моменте почти всю свою жизнь, сестричка.

ГЛАВА 22.

- Член - очень плохая замена пальцам и языку, - уверенно сказала Юлия, освободив, наконец, язык для разговора. - Он быстро теряет твердость и к нему в нагрузку прилагается воняющее и бубнящее что-то тело, с которым надо как-то устраиваться.

Утро красило стыдливым светом порозовевшие щеки Юлии и порозовевшие ягодицы Вальтро, Алик с Тельмой уехали еще вчера, Жоржик еще не завопил под окнами, требуя кофе, и можно было понежиться в постели.

- Все мужчины - паразиты, даже если и содержат тебя, - продолжила Юлия свою мысль, вынимая изо рта застрявший между зубов волосок. - Каждый кошелек с пенисом хочет, чтобы его еще и любили за его деньги. А деньги стоят любви, сами по себе.

- А любовь не продается, - гордо сказала Вальтро.

- А любовь не продается, - гордо сказала Юлия, - за такие деньги. Вот у меня был один дядечка, единственный, кто ничего такого не хотел, я до сих пор вспоминаю его с душевным умилением. Вообще-то, он приходился мужем моей маме, но мы с ним быстро нашли общий язык. Этим общим языком он вымахивал меня до полного изнеможения, до телячьего визга, ничего не требуя взамен. Ну, может, самую малость, как раз такую, какую я хотела и могла ему дать, учитывая несовпадение калибров. Но за это он расплачивался дополнительно.

- Чем? Конфетами? - спросила Вальтро.